“Цена аннексии — жизнь”

Независимое украинское онлайн-телевидение “Громадское” снова посетило Крым, чтобы встретиться с героями своего первого репортажа, посвящённого аннексии: он был снят в день “референдума” — 16 марта 2014 года. Согласно его результатам, более 96% жителей полуострова высказались “за воссоединение Крыма с Россией”, и 18 марта 2014 года Россия включила Крым в свой состав.

“Я считаю, что этих людей убили”

“Оксана умерла”, — отвечают мне, когда я спрашиваю про героиню видео,  записанного в апреле 2014 года.

С Оксаной мы встречались в Симферополе пять лет назад. К тому времени она уже семь лет проходила лечение по программе заместительной терапии — это когда вместо уличных наркотиков ты под контролем врачей получаешь препарат для лечения зависимости, метадон. Такая практика существует во многих странах, но в России она запрещена.

До аннексии в Крыму было 800 пациентов, которые принимали заместительную терапию. Весной 2014 года они умоляли о помощи. В их числе была и Оксана. Она продержалась три года.

“Я расплакался, когда узнал. Хотя мужчины не плачут”, — рассказывает Игорь (имя изменено), бывший пациент программы.

По словам Игоря, за годы аннексии в Крыму погибли сотни пациентов оставшихся без метадона:

“Сотни людей умерли за эти годы ужасной смертью: один повесился, другой прыгнул с девятого этажа”.

Точная цифра погибших неизвестна. Благотворительный фонд “Альянс общественного здоровья”, который занимался наркозависимыми в Крыму, перестал вести эту статистику в 2015 году. В это время в медучреждениях, оказавшихся под контролем России, усложнился доступ к информации о пациентах, а родственники погибших перестали выходить на контакт — возможно, под давлением местных властей.

По данным “Альянса общественного здоровья”, примерно через год после прекращения программы заместительной терапии погибло около 120 её бывших пациентов. Эта цифра фигурирует и в документах ООН. Тему поднимали на международных заседаниях, но российские чиновники стоят на своём: помощь оказывалась всем.

“Я считаю, что правительство Крыма и России убили этих людей”, — подводит итог Игорь.

“Экстремизм и терроризм”

При нынешнем раскладе самая высокая вероятность оказаться за решёткой по обвинению в терроризме — у крымских татар. Это коренное население Крымского полуострова, которое подверглось гонениям и массовой депортации в 1940-е годы. Вплоть до начала 90-х крымские татары были вынуждены жить в изгнании и вернулись на родину только после распада Советского Союза. Оккупационные власти считают крымских татар своими главными оппонентами. И это вполне резонно: крымскотатарское меньшинство активно сопротивлялось аннексии.       

Ещё весной 2016 года адвокат Эмиль Курбединов, который занимается в основном защитой крымскотатарских активистов, объяснил: “Имеешь отношение к Меджлису — обвинят в экстремизме, если же религиозный — обвинят в терроризме”. Меджлис крымскотатарского народа — исполнительный орган, который после аннексии Крыма российские власти объявили экстремистской организацией и запретили.

Систематические задержания крымских татар начались через год после референдума. Сейчас в тюрьмах России и Крыма — более семидесяти политзаключённых, преимущественно крымчан.

Родственники первых задержанных поначалу надеялись на ошибку и осторожничали. Но потом стали открыто говорить о своём горе, объединившись в движение “Крымская солидарность”. Появилась также организация “Бизим балалар” (“Наши дети”), которая все эти годы ежемесячно предоставляет финансовую помощь детям политзаключённых до 16 лет. Во время учреждения организации в 2017 году получателей этой помощи было около сорока. Сегодня их сто одиннадцать.

#ИхКрым

Ленур Османов до оккупации и два года после неё работал администратором в кафе в “Мусафир” в городе Бахчисарай. Потом кафе пришлось закрыть:

“Пришли 15 человек в масках. Я спрашиваю: а зачем автоматчики? Я здесь единственный мужчина, остальные женщины”.

Хозяева “Мусафира” прошли через череду судебных процессов, но доказать, что кафе является их собственностью, им так и не удалось.

Ленуру пришлось на время переквалифицироваться в водителя такси — в Крыму это популярный вид занятости.

Крымчане, которые более или менее были лояльны к аннексии, подчёркивают свою аполитичность. Девушка, которая назвалась Оксаной, — одна из них.

Мы общаемся в современном ресторане Ялты. Оксана много лет занимается организацией культурных мероприятий. Раньше, говорит, 40% гостей были из материковой части Украины, 30% — из России, а остальные — другие иностранцы. Сейчас 95% — русские.

Однако с прошлого лета Оксана принимала друзей с материковой Украины. В Крыму заработали терминалы и банки — уже не надо везти с собой чемодан наличных. Понемногу возвращаются инвестиции. Контрабанды мало — всё контролируется. Цены московские. Крупные компании возобновляют представительства. Возрождается малый бизнес: пекарни, винодельни, производства сыра.

Выпускники крымских школ стремятся в Москву или Питер, — продолжает Оксана. На материковую Украину выехать сложно — непросто с пересечением, и детям, которые учатся в Украине, проблемно передавать передачи или переводить деньги на карточку.

“Мне сложно сделать выводы, стало хуже или лучше. Разве надо всё время находиться в состоянии “всё пропало”? Есть вещи, которые не изменились: море, леса, пещерные города. И мы, люди, не изменились, потому что стараемся путешествовать, быть открытыми миру. Единственное, появилось ощущение, что ты всё время под наблюдением большого брата. Все мы стараемся удерживать нейтральную позицию и держаться друг друга. Я не уверена, что надо бросить всё — родителей, дом, хозяйство, и искать светлое будущее там, где нас, скорее всего, не ждут”, — говорит Оксана.