"Что они еще могли ему придумать?" Что говорят об аресте Серебренникова
У Басманного суда режиссера Кирилла Серебренникова ждала его публика. Друзья, коллеги, журналисты, – те, кого привычно видеть в зале театра, и совсем непривычно – в зале суда. "Новая" — о том, что обсуждала улица в ожидании меры пресечения.
В полдень Каланчевская улица, где расположен Басманный суд, с двух сторон была забита людьми. У тротуара дежурит пять автозаков. У входа в здание суда — около сотни журналистов с камерами, с другой стороны — друзья и поклонники. Они пришли подержать режиссера, которого обвиняют в хищении 68 бюджетных миллионов.
— Отпустите Кирилла! — кричит водитель проезжающего минивэна. Он долго сигналит, высовывается из окна и машет рукой толпе на тротуаре.
Толпа мгновенно подхватывает, начинает скандировать "Свободу!", срывается на аплодисменты. Десятиминутные овации заглушают разговоры. Полиция просит собравшихся не шуметь — шум толпы мешает судебному заседанию, но публика отвечает лишь недовольным гулом.
— Давайте дружно, чтобы как на спектакле, — предлагает Мария, девушка с красным цветком в волосах, — Ко мне не первый человек уже подходит и спрашивает: "Вы актриса? У Кирилла Серебренникова?" — "Да нет же, я просто театр люблю, в "Гоголь-центр" четвертый год хожу". Вы просто покажите мне, кто не любит «Гоголь-центр» из тех, кто там хоть раз был!
На этот вопрос отвечает мужчина в рыжей кепке.
— Не хочу спекуляций, но думаю, что РПЦ (Российская Православная Церковь — ред.)! Очень на них похоже. Не знаю, какой спектакль Кирилла прошел их цензуру.
Олеся, девушка в футболке "Гаража" (музея современного искусства — ред.), выдвигает свою версию — Владимир Мединский.
— Я не сторонник теории заговора, но мне кажется, что здесь не в самую последнюю очередь задействован Минкульт, — рассуждает она. — Похоже на конфликт Серебренникова и Мединского. А обвинения кажутся абсурдными. Цифры якобы украденного меняются очень быстро. Единственное, что меня радует в этой ситуации — это то, что все, и актеры, и правозащитники, и просто душой люди театра, объединились перед общей бедой.
Люди театра здесь повсюду. На машине у автозака сидит актер Артур Смольянинов. Комментарии журналистам дают коллеги и друзья режиссера — режиссер Анна Меликян, актеры Марина Александрова и Юрий Колокольников, журналисты Леонид Парфенов и Михаил Ширвиндт.
Собравшаяся публика мало похожа на завсегдатаев политических акций. Скорее — тех, кого можно встретить в "Гоголь-центре". Многие знакомы — парень восклицает при виде друга:
"Видишь, нашли место увидеться! Серебренников нас собрал".
Со стороны может показаться, что люди просто стоят в очереди. Сквозь толпу пробирается женщина с ящиком пирожков, официант из соседнего кофе предлагает кофе с собой. Через дорогу двое волонтеров раздают агитационные листовки у красного шара "Навальный 2018". Сначала полицейские не обращают на них внимания, а через полчаса все-таки задерживает.
У выхода из суда толпа скандирует "Позор!". Журналисты бегут к выходу, но оказывается, что это реакция на решение суда о мере пресечения режиссеру — домашний арест до 29 октября. Суд отправил его под домашний арест до 19 октября. Кириллу Серебренникову разрешили общаться только с близкими родственниками, посещать театр — с письменного согласия Следственного комитета.
После заседания к журналистам вышла главный редактор журнала "Новое литературное обозрение" Ирина Прохорова. На суде она готова была внести за режиссера любой залог.
— Он является гордостью нашей страны, — говорит она. — Смысл его жизни — творчество и создание постановок мирового уровня. Для него отлучение от работы — это практически смерть. Я очень надеюсь, что сила общественного мнения позволит доказать его невиновность.
Из здания выходят журналисты, но никому не дают уйти с тротуара, пока не уедет машина с режиссером. Люди стоят перед полицией и обсуждают приговор. "Это вроде бы логично, — задумчиво говорит один парень другому. — Что они еще могли ему придумать с ситуацией, которую сами создали?"
Когда Серебренникова увозили из суда, он на мгновение бросил взгляд на толпу из машины. Люди продолжали скандировать его имя.
