"Хоть тазик наш и забрали в музей, но дух "Бум-Бам-Лита" остался"

"Бум-Бам-Литу" двадцать лет! Чем не повод пригласить на беседу участников литературной коммуны, которая в своё время ломала принятые в белорусской литературе стереотипы, била для эффекта в медный тазик и шокировала своими безумными перформансами целомудренный Минск! А тут ещё по техническим причинам срываются "Хаўтуры по "Бум-Бам-Лейту"в  музее Азгура...

И вот договариваемся с бумбамлитовцем Виктором Жибулем на интервью. Говорит, что придёт он и Алесь Турович. Ближе к встрече начинает собираться на Еврорадио Дмитрий Вишнёв. Позже на разговор пробивает Сержа Минскевича. А когда мы все наконец находим кофе, сахар и садимся в студию, появляется Илья Син.

Отмена похорон — это адреналин, но приятнее было бы просто провести своё мероприятие

Еврорадио: 13 ноября должны были состояться поминки по "Бум-Бам-Лейту": вы собирались отметить 20-летие движения. Но мероприятие неожиданно сорвалось в казалось бы самом демократическом музее Минска. Как думаете, "Бум-Бам-Лит" в нынешних реалиях оказался бы в чёрных списках?

Илья Син: Трудно сказать, оказался бы или нет — жизнь достаточно парадоксальная штука. Но эта отмена или запрет нашего мероприятия нас самих очень удивила. Потому что "Бум-Бам-Лит" всегда позиционировал себя вне каких-то политических процессов и политического искусства. Нас интересовало нечто принципиально другое, по крайней мере, как творцов, не как личностей и граждан. И мы не давали оснований для такого интереса к нашим "извращениям" со стороны неких уважаемых людей, которые имеют власть решать, проводить то или иное мероприятие или нет. Естественно, что в каком-то смысле это адреналин, ощущение своей актуальности и востребованности. Хотя, на самом деле, нам было бы гораздо приятнее просто провести своё мероприятие, показать то, что хотели показать, потусить потом вместе.

Серж Минскевич: Эстетическач сторона "Бум-Бам-Лита" до сих пор вызывает какие-то споры и недоразумения. Возможно, просто путают эстетику с другими сферами культуры, сферами жизни. Недавно была статья в "Лиме", где говорилось, что мы вообще ничего не сделали, ничего не достигли, побумкали в тазик и исчезли. Распустились. Хотя Вальжина Морт преподаёт там, где Набоков преподавал литературу, Виктор Жибуль — кандидат наук, я — кандидат наук, Змитер Вишнёв имеет своё издательство "Голиафы", Альгерд Бахаревич сколько раз номинировался на премию Гедройца... И при этом говорят, что нас нет, пытаются не замечать. Почему? Вопрос не к нам.

Нашей деятельностью мы доказывали, что литература — это нечто очень живое, искреннее и непосредственное

Еврорадио: Что же вы такого сделали в белорусской литературе, что вас невозможно не замечать?

Илья Син: Нужно представлять, что была белорусская литература до "Бум-Бам-Лита" — нечто достаточно консервативное, хотя, определённые изменения начали происходить с конца 80-х годов. Это всё существовало в парадигме, заложенной ещё в конце XIX века Франтишком Богушевичем — парадигме возрождения, парадигме социального служения. И вот то, что было уместным сто лет назад, сейчас уже не выглядело таким. "Бум-Бам-Лит" совершил парадигмальную революцию. Он относился к литературе, как к пространству, игре, где можно извращаться как угодно, где ничего на тебя не давит, где ты не должен пропагандировать ту или иную идеологию, ты не должен заморачиваться каким социальным служением. Это просто такая игра и самовыражение.

Змитер Вишнёв: Также это первая и единственная литературная группировка в Беларуси, которая объявила манифесты. У каждого участника был собственный манифест. Это была не просто игра, а концептуальная игра. Не игра ради игры, а игра, которая несла за собой конкретные задачи, смыслы. И вот это очень важно для литературного процесса и вообще белорусской литературы. Многие идеи, которые в 90-е годы были нами озвучены, реализованы, сегодня, например, можно заметить в соседних странах, в западноевропейском искусстве и литературе.

Виктор Жибуль: "Бум-Бам-Лит" вывел белорусскую литературу за пределы собственно литературные. То есть, в представлении, например, тогдашнего поколения литература — это некое достояние архивов и музеев. Некоторые ученики в школе не представляли себе, как писатель может быть живым, а если живым, то обязательно старым. Но мы нашей деятельностью всегда доказывали, что литература — нечто очень живое, искреннее и непосредственное. Наши мероприятия стремились не только ограничиваться литературой, они разноображивались театрализацией, перформансами, музыкальными номерами. И это всё вместе смотрелось органично, и тогда это молодёжь привлекало...

Еврорадио: Насколько серьёзно вы относились к тому, что делали? Или всё же имели здесь место ирония и самоирония?

Серж Минскевич: Ирония, смех и игра свойственны человеку. Это встречалось и до сих пор есть в белорусской литературе, но не так часто. Ирония налаживала диалог с публикой. Все, кто смотрел наши перформансы и переживал, становились авторами. Как говорил Александр Турович, тот, кто был на нашем выступлении — уже бумбамлитовец. Мы задействовали людей, давали хотя бы в тот же тазик тюкнуть. Это было и смешно, и серьёзно, потому что акт создания — серьёзный акт.

Еврорадио: Но что-то подобное всё же происходило тогда и в западноевропейском искусстве. Как вы следили за их новинками и была ли возможность что-то оттуда перенять?

Серж Минскевич: Мы не следили, а участвовали в общем процессе. Нас приглашали в Стокгольм, Хельсинки. Мы ездили по Европе. Помню, как Акудович приехал на Балканы, а его встретили вопросом: "Ну как там "Бум-Бам-Лит"?! Наше движение там знали и исследовали.

Змитер Вишнёв: Был взаимообмен, были культурные связи, но следует понять, что не было глобализации, которая происходит сегодня. Те многочисленные идеи, существовавшие в "Бум-Бам-Лейте", чаще всего не выходили за пределы белорусского пространства.

Син у памятника Купале из батона слепил поэта, а мы потом его съели

Еврорадио: Как складывались ваши отношения с людьми в "галстуках"?

Серж Минскевич: Сколько о нас всякого говорили! Вырывали из рук Жибуля микрофон и кричали: "И это новые Купалы?! Как такое можно писать?". Син у памятника Купале из батона слепил поэта, и мы потом съели этого поэта. И тоже говорили: "Как можно под памятником Купалы съесть поэта?". Мы делали перформансы, которые люди немного не понимали. И это непонимание порождало игнорирование. Так проще, если ничего не понимаешь.

Змитер Вишнёв: Проблема существовала и существует. Дело в том, что есть вещи, которые не понимает как официальная так называемая литературная элита, так и государственное чиновничество от литературы. С белорусской литературой всегда получался такой интересный момент: то, что у нас неформат, за рубежом воспринимается, как актуальная литература, и наоборот, то, что у нас вроде бы формат, за границей не воспринимается вовсе, так как считается бездарной литературой. У нас в литературе чаще всего спутаны векторы, и векторы эти, мне кажется, нужно исправлять. "Бум-Бам-Лит" здесь выступает в качестве лакмусовой бумажки подлинности-неподлинности: он вскрыл различные болезни не только литературные, но и болезни общества. И многих это возмутило, потому что на поверхность выползло то, что пытались скрывать. Всё очень просто.

Серж Минскевич: Да. Выползло культурное ханжество. Потому что не воспринимать новаторство и эксперименты — это как страус скрывается от дуновения ветра. Я считаю, что "Бум-Бам-Лит" действительно показывал состояние литературы и культуры на тот период и показывает до сих пор. И нынешний момент, что нам не разрешили выступить, даёт проверку сегодняшнему состоянию. Сейчас можно сказать, что раньше была заангажированность с одной стороны в возрождении, с другой — в соцреализме, а мы были и там чужие, и здесь чужие. Кто боролся с Союзом писателей — мы для них были чужие. Кто делал какие-то конъюнктурные вещи, мы для них тоже были чужие. Сейчас идёт глобализм, Фейсбук — написал стишок, его показал, и ты поэт.

Виктор Жибуль: Но мне кажется, что когда мы начинали, была какая-то более очерченная граница между традиционалистами и нетрадиционалистами в литературном сообществе, и было более очевидное противостояние. Сейчас эта граница размылась. Или нет?

Алесь Турович: "Бум-Бам-Лит" создал уникальный культурный прецедент веков и тысячелетий в мировой цивилизации. Мы говорим о "Бум-Бам-Лите" сейчас, как о какой-то обёртке или фантике от конфеты. А на самом деле, за этими шуточками скрывается большой цивилизационный процесс. Как мировое значение имеет устное народно-поэтическое творчество белорусов, перевод Библии, статут ВКЛ, "Бум-Бам-Лит" — явление такого же значения мирового класса. В 90-е годы "Бум-Бам-Литу" пришлось сделать то, что в начале ХХ века пришлось делать классикам Максиму Богдановичу, Янке Купале... Тест пройден!

Серж Минскевич: Только что вышла книга Макмилина "Весенние побеги". Он описал новых авторов к XXI века. Там нас нет — нас фактически в классики записали. Но вот я посмотрел эту книгу — авторы интересные, но разрозненные. Как делаются литобъединения? Кто-то там лидер, нужны рекомендации, какие-то чуть ли не присяги. А у нас было что? Каждый создаёт свой манифест, и он может писать совсем другое, что мне не нравится. Пусть пишет! Это было настолько демократично. Я даже искал что-то подобное в соседних литературах, но аналогов не нашёл. Никаких лидеров не было, но было так интересно! Такое эстетическое уважение к другому. Никакой зависти. В "Бум-Бам-Лите" мы не ссорились между собой, всегда друг друга поддерживали. Хотя однажды мы со Змитером подрались, но не на эстетических основаниях (смеётся). Двадцать лет прошло, а мы по-прежнему чувствуем себя друзьями.

"Хаўтуры" — это "how-тур" — тур "как это было". Хоть тазик наш и забрали в музей, но дух "Бум-Бам-Лита" остался

Еврорадио: Говорят, что в литературу проще пробиться группировкой, а потом уже можно идти по этой ниве самостоятельно. Ваш путь был бы таким успешным, если бы не было "Бум-Бам-Лита"?

Змитер Вишнёв: Путь был бы построен иначе. Когда мы начинали это движение, мы не были новичками. На тот момент у каждого за плечами был багаж, может быть, не такой огромный, как сегодня, но был. В "Бум-Бам-Лит" объединились профессиональные литераторы на взлёте своей творческой деятельности, которым было интересно двигаться вперёд и создавать новую литературную ситуацию. Понятно, что, возможно, и не было бы такого интереса к каждому в отдельности на тот момент, но в итоге мы всё равно разошлись, потому что выросли в творческом плане — это естественный процесс. То, что было, в биографии каждого из нас — это такой творческий период. Он состоялся, и это очень важно для нас. Но так случилось, что это очень важно и для литературы вообще. Поэтому мы собираемся, дружим, и время от времени устраиваем "хаўтуры". Я хотел бы добавить, что то, что произошло с музеем Азгура, это такая нелепость, которая, в принципе, образовала больший интерес к литературному движению "Бум-Бам-Лит". И я хочу поблагодарить инициатора запрета.

Илья Син: Почему "Бум-Бам-Лит" важен сейчас? Почему мы его реанимировали, выкопали давнего покойника и будем показывать на публику? Потому что сам этот эстетический код, драйв, который у нас когда-то был, как сам по себе пример создания совершенно нового культурного явления в достаточно неблагоприятных условиях, актуален и для нынешней ситуации, когда всем грустно, когда ощущается общая стагнация, когда всем хочется спать. Собственно поэтому мы и возрождаем. А не для того, чтобы потешить своё самолюбие в очередной раз и вспомнить, какие мы были молодые и могли выпить пол-литра из горлышка и ничего потом не было. Теперь же, естественно, не можем. Потому что время прошло.

Серж Минскевич: Я не согласен с Ильёй: это вовсе не покойник, это нормальный живой человек. И мы с Виктором и Алесем остаёмся в "Бум-Бам-Лите"!

Змитер Вишнёв: Серж ещё может литр выпить (смеётся).

Серж Минскевич: Может, Илья и воспринимает значение слова "хаўтуры" напрямую. А для нас это "how-тур" — тур "как это было". Хоть тазик наш и забрали в музей, но дух "Бум-Бам-Лита" остался.

Всё нормально. В этом году на фестивале "Дах" мы со Змитром бросались сырым мясом

Еврорадио: Кстати, Змитер, вы бы могли сейчас лечь в гроб и прокатиться по городу?

Змитер Вишнёв: Я как раз подумал, что апологетом "how-тура" "Спецбрыгада афрыканскіх братоў" может презентовать свой реквизит — один из гробов — их было много.

Виктор Жибуль: На самом деле, всё нормально. Например, в этом году на фестивале "Дах" мы со Змитром бросались сырым мясом (смеются).

Серж Минскевич: Кстати, в Стокгольме когда-то зрители испугались такого: у нас были почки, а они думали, что это мозги.

Змитер Вишнёв: И всё же я думаю, что эти перформансы отошли в прошлое, и вообще, с перформансом, как говорят, я завязал. Мы делали определённые ремейки старых перформансов. Но кажется, возвращение к определённым проектам просто невозможно хотя бы потому, что из жизни уходят люди, как это произошло в этом году с участником "спецбригады" Ярилой Пшеничным. Мы готовы к различным проектам, но что касается " Спецбрыгады афрыканскіх братоў ", этот проект остался всё-таки в 90-х.

Еврорадио: А какие проекты "Бум-Бам-Лита" с 90-х актуальны сегодня?

Илья Син: Я являюсь участником супергруппы "Экзарцыстычны Gesamtkunstwerk", куда кроме меня входит саунд-дизайнер Евгений Рогозин и скульптор Павел Войницкий. То есть, это включение самых различных проявлений искусства в единое мультимедийное месиво. В определённой мере это делается на другом техническом уровне, чем это было в 90-е, но тот дух безбашенного и весёлого, непринуждённого процесса присущ нам и поныне.

Серж Минскевич: А мне, как Хармсу в своё время, стала интересна детская литература. И я фактически продолжаю то же, но выступаю по школам, библиотекам, пишу абсурдные стихи, загадки и сказки для детей, они тоже участвуют в этих процессах и являются бумбамлитовцами... Хотя, когда приходят серьёзные-несерьёзные стихи для взрослых, я их тоже не обхожу стороной.

Еврорадио: Кто потомки "Бум-Бам-Лита"? Они есть?

Илья Син: По правде говоря, наследников нет. Всё то, что было после нас, уже немножко другое, и это смущает. Хотя в белорусской культуре обычно так и происходит, когда нет последовательности, нет преемственности, появляются какие-то островки, потом о них забывают, потом появляется кто-нибудь новый, кто начинает всё делать с нуля. Так было испокон веков, и так будет, наверное. Безусловно, "Бум-Бам-Лит" породил некий тренд: литераторы, которые появлялись в 90-е, были под влиянием. Они уже не писали нечто традиционное. Но всё это исчезло.

Есть только один человек, который хотел вступить в "Бум-Бам-Лит", но не вступил. И это Андрей Ходанович

Еврорадио: Как можно было вступить в "Бум-Бам-Лит"? Написать свой манифест, прийти и сказать: "Я хочу быть у вас"?

Алесь Турович: Читаешь статью о "Бум-Бам-Лите", участвуешь в мероприятии или узнаёшь, что такое есть, и автоматически становишься членом "Бум-Бам-Лит".

Илья Син: Всё было достаточно анархично, нерегулируемо, в принципе, как и вся деятельность движения, оно этим характеризовалось. Движение выступало против всяких иерархий, где бы то ни было. Но самое смешное, что есть только один человек, который хотел вступить в "Бум-Бам-Лит", но не вступил. И это Андрей Хаданович. Так получалось, что в "Бум-Бам-Лит" действительно вступали и жук, и жаба. И это в конце концов стало смущать, что какие-то абсолютно незнакомые люди к нам попадают и выступают. И было решено, что ладно, этих уже взяли, а Ходановича не возьмём, да ну его. А тогда он написал только несколько первых своих белорусскоязычных песенок, был никому не известен, песенки, честно говоря, тоже не слишком впечатляли. Поэтому Ходанович может гордиться тем, что он единственный человек, который не вошёл в "Бум-Бам-Лит".

Змитер Вишнёв: Есть ещё один бумбамлитовец, который заявляет, что он никогда не был в "Бум-Бам-Лите", но всегда хотел. Это Валентин Акудович, удостоившийся звания бессмертного крёстного отца движения, причём, это было объявлено публично, через газету "Культура" — в философско-литературной тетради ЗНО.

Алесь Турович: Акудович отказывался вступать в Союз писателей, Пен-центр, другие структуры, но согласился вступить в "Бум-Бам-Лит", потому что у нас был тазик. А в Пен-центре и других структурах тазика не было (смеются). А вообще, до сих пор не ясно, является ли Акудович членом "Бум-Бам-Лита" или нет, но крёстным отцом является точно.

Я бы, скорее, принял в "Бум-Бам-Лит" Николая Чергинца

Еврорадио: Кого из современных литераторов вы бы приняли в "Бум-Бам-Лит"? Может на это надеяться Светлана Алексиевич?

Серж Минскевич: Дело в том, что мы всё-таки пишем по-белорусски и проблема языка для нас — это проблема пространства. Проблема пространства в чём — наши пинцеты, наши микроскопы настроены именно белорусскими словами, белорусскими болтами, шурупчиками. Алексиевич работает со словом, как журналист, а потом обрабатывает, как писатель. Она берёт те слова, которые услышала, записала на том языке, который она услышала и записала. В основном, это русский язык. Поэтому всё же это человек не внутри нашего движения. Она, как остров, который мы обходим, бурлим вокруг, хоть и слышим. Понимаете, нам пространство языка очень важно, так как это наше пространство, наша белорусская вселенная, мы из неё уходить не хотим. Если не будет белорусскоязычного поэта, то всё — не будет этого мира. Эта чёрная дыра просто схлопнется.

Змитер Вишнёв: Юрась Борисевич по-французски пишет, но это, мне кажется, не мешает быть ему в "Бум-Бам-Лейте". Якобы звучало о анархизме, о желании каждого, кто хотел присоединиться к движению. А тут уже вдруг образуется нечто замкнутое...

Виктор Жибуль: Может, нужно сначала спросить у самой Светланы Алексиевич, хочет ли она быть в "Бум-Бам-Лите"?

Алесь Турович: С технической стороны, в её произведениях что-то о радиации написано — оно вписывается в наш контекст...

Серж Минскевич: Я пишу по-английски, но могу сказать, что эти стихи ногами растут из белорусской почвы.

Змитер Вишнёв: Светлана Алексиевич очень конкретно обозначила свою позицию, что она белорусский литератор.

Серж Минскевич: Мне близка позиция Виктора Жибуля: мы лепим пространство, исследуем, переделываем. А борьба Алексиевич — очень важная вещь. Это памятники белорусскому и советскому народу, памятник жертвам.

Илья Син: Ну я бы, скорее, принял в "Бум-Бам-Лит" Николая Чергинца. Мне кажется, у этого человека хороший вкус в плане акционизма, в плане превращения своей жизни в концептуальный проект, что очень характерно для интеллектуального искусства и для "БумБамЛита" тоже. Например, его прекрасная акция, придуманная, но не воплощённая, когда группа Rammstein играет перед художественным советом в его лице на пустой Минск-Арене — это был бы гениальный перформанс с огнём и пламенем. Он, к сожалению, не воплотился в жизнь, как и многие перформансы "БумБамЛита", например, чтение стихов дельфинам...

Что после 90-х вообще создалось в культуре во всех сферах? Что? Это чудовищная пауза пустоты

Еврорадио: Ваши старшие коллеги советовали вам не переступать границы, быть более уважительными. Как вы балансировали между собственными желаниями и уважением к заслуженным литераторам?

Алесь Турович: Поддержка со стороны старшего поколения ощущалось. Именно старшего. Это проблема возраста. Негатив был со стороны среднего поколения, тридцати-сороколетних. А именно старшее поколение относилось добродушно: "Топчите травку, молодцы, ребята, работайте". И самое главное было, перейти через поколение и почувствовать, что это не конкуренция, а это друзья. И если мы говорим, что из 90-х только "Бум-Бам-Лит" остался, давайте смотреть на всю культурную ситуацию. Что после 90-х вообще создалось в культуре во всех сферах? Что? Это чудовищная пауза пустоты.

Серж Минскевич: Я с этим не согласен. Сейчас паузы нет. Создаются романы Бахаревича...

АлесьТурович: Это "Бум-Бам-Лит"! Это наши! Читаем Фейсбук, и кто у нас есть — Бахаревич, Син, Вишёв, Минскевич, Жибуль. А где двадцатилетние? Где они? Спят летаргическом сном!