Наполнить ожидание жизнью: белоруска — о работе в необычном приюте для беженцев
Война в Украине заставила людей бежать: только во Львов приехали почти 300 тысяч переселенцев. Чтобы принять столько беженцев, в городе открылись приюты: в театрах, спортзалах, школах и других пространствах. Они все похожи и часто безлики. Но мы нашли тот, который отличается. Там возвращают “чувство дома”.
В приюте уже пятый месяц работает белоруска Наталья, которая год назад по политическим причинам оставила свой дом в Минске.
Кажется, будто ты попал в больницу
Все приюты для беженцев, “прихистки”, похожи: на полу настилы для сна, душ всегда занят, в меню — безвкусные каши с консервами и нечего делать. Этим людям некуда идти, негде теперь работать, они спят или листают телефоны. Кажется, будто попадаешь в больницу, где основное занятие — лежать и ждать.
В таких приютах живут одновременно от нескольких десятков до нескольких сотен человек. С животными часто нельзя. Мужчин первое время брали неохотно. Люди нервничали, срывались. Обстановка накалённая. Так много народу, что не до уюта, а личное пространство ограничено спальным местом и рюкзаком возле.
Максимум, что тут можно получить: ночлег, еда и душ. Взамен нужно соблюдать правила, они висят по стенам на листах А4: “Соблюдайте тишину”, “Не ходите после отбоя”, “Мужчин, не ставших на военный учёт, не принимаем”, “Душ дольше 10 минут не занимать”, “Возвращайте кастрюли на место” и другие.
— Из-за правил теряется весь смысл [принимать людей]. Мы думали, пробовали, но всё-таки решили работать по-другому, — рассказывает Наталья, волонтёрка в необычном львовском приюте, который разместился в арт-пространстве АТС67. Здесь волонтёры и гости (так их называют волонтёры) стали командой и вместе обустраивают жизнь “на базе”, веселятся, на обед подают ризотто, по вечерам — кино и шашлык, днём фотосеты или теннис.
Звучит как смена в молодёжном лагере, но на самом деле нет: после этой смены постояльцам некуда вернуться. Но в АТС67 время решили не посвятить тяжёлому ожиданию, а наполнить жизнью, простыми занятиями, которые сейчас недоступны из-за утраты дома и поэтому ещё ценнее.
“Не плакала, когда уезжала из Беларуси. А тут ревела”
Наталья приехала в Украину из Беларуси около года назад. Выехала по политическим причинам, отсидела в Минске сутки в августе 2020-го. Когда началась война, запаниковала, сорвалась в Польшу, но на границе развернулась.
— Я не плакала, когда уезжала из Беларуси. А тут ревела, не хотела уезжать. Я жила одна, и было страшно оставаться. Приехали к границе, шли 20 километров. Там встретила знакомых, которые пришли за сутки до нас. За пару часов мы прошли метров 50. Люди толкались, невежливо себя вели. Подумала: “Что я тут делаю? Я хочу обратно”.
Наталья с приятелями нашли попутку и вернулись. В тот же вечер, 25 февраля, девушка обзвонила волонтёрские центры, чтобы узнать, где нужна помощь.
— Кто-то дал телефон Саши, я позвонила, и он говорит: “Да, приезжайте, познакомимся, подумаем, что будем делать”.
“Как можно выселить человека, который до этого потерял дом?”
Саша до войны был художником, рисовал, лепил, обустраивал свою галерею. Ну как галерею — год назад это была бывшая телефонная станция, забитая мусором. “Я художник, у меня тут мастерская”, — с этого начался приют АТС67. До приезда переселенцев у ребят была постоянная тусовка из семи человек, сейчас это костяк команды волонтёров, а волонтёры здесь отвечают и за хозяйство, и за творчество. Да-да, в центре для беженцев проходят занятия, все, кто хочет рисовать — рисует, учится, пробует.
Из палет сделали спальные места, из одежды секонд-хенд — матрацы, дали о себе знать в волонтёрский штаб. В первый день приехал автобус — 30 человек. Про работу в первые дни Наталья говорит: “Что-то надо было делать, и оно само пошло”. Приют нужно было зарегистрировать в гуманитарном штабе: человек, приехав во Львов, сперва едет в штаб и там его “распределяют” на ночёвку. Можно попроситься в АТС67, если заранее знать о нём. Это один из немногих приютов, куда можно с домашними питомцами.
Когда Наталья ехала в гуманитарный штаб на регистрацию, объявили воздушную тревогу, и она спустилась в укрытие. Там она познакомилась с семьей из Харькова: 3 взрослых, 2 близняшки и пёс. Ночевать им было негде, ждали “распределения”, Наталья предложила: “Поехали к нам”. Приехали, а там рейд теробороны. По её воспоминаниям, встреча прошла не очень приветливо: добровольцы сурово расспрашивали о приюте, отнеслись с подозрением. В ту ночь Наталья осталась ночевать — “подежурить”.
— Вопросов к вам из-за белорусского паспорта при проверках не было?
— Даже если и была какая-то агрессия, не нужно её раздувать. Не считаю нужным это транслировать. Когда в первые дни к нам заходила тероборона, диалоги были разные, тут можно сказать, что и местные столкнулись с агрессией. Сейчас военное время, напряжённое, но всё решаемо. Однажды к нам зашёл патруль, а мы не уверены, тероборона это или ДРГ [диверсионно-разведывательная группа. — Еврорадио]. Мы вызвали полицию, они тоже вызвали полицию. Приехало много людей, все с оружием, а я спокойна была: думала, как хорошо, что вы пришли. Проверьте, посмотрите, у нас всё в порядке, и мы вам доверяем.
Сейчас ночных дежурств у Натальи нет, но первое время команда сама жила в приюте, чтобы наладить жизнь гостей. Во многих центрах для переселенцев есть правило: после трёх ночевок нужно съехать. Куда? Кто-то подыскивает другой центр, кто-то уезжает за границу. Такая гонка не даёт людям расслабиться, даже когда они уже в безопасности. В АТС67 сначала тоже хотели ограничить время пребывания, но команда сошлась в одном: “А смысл?”
— Мы не за количество душ, которое успеем расселить, а за жизнь каждого конкретного человека. Знакомимся с людьми и начинаем делать что-то вместе. Наше настроение передаётся, все расслабляются, и получается терапия. Как человека, потерявшего дом, можно выселить? Зачем его дёргать правилами? Я говорю им: “Вы у нас дома, в гостях”. Мы иногда дёргаемся, что надо правила расклеить, но справляемся добрым словом. Люди видят хорошее к себе отношение, что и сколько мы делаем, и подключаются, становятся частью всего этого.
Команда АТС вместе с гостями привели в порядок двор, сделали клумбы, качели и устраивают вечеринки с барбекю. Внутри поставили стол для тенниса и большую плазму — во время воздушных тревог смотрят фильмы, а утром “под завтрак” включают музыку.
“Война — это экзамен, как быть хорошим человеком”
За утренний плейлист отвечает Андрей. Он из Одессы. Отправил жену и четверых детей в Германию, но самому оставаться в Одессе было боязно: говорит, если б русские прорвались, то сиди и жди, квартиру займут, а тебя расстреляют. Как приехал в АТС67, три дня не вставал — не мог прийти в себя от того, как всё поменялось.
До войны Андрей работал поваром в кафе. Здесь, в центре, вместе с напарником из Николаева они начали готовить для всех, чтобы уйти от “беженского меню”:
— Война идёт, а людей кормить надо, одни макароны кушать не будешь. Готовим пиццу, омлеты, кашки, салатики, пасты, супы, борщи и даже смузи и коктейли. Ничего не осталось из радостей у нас, кроме как вкусно покушать.
Ребята составляют меню на два дня вперёд, откладывают продукты, делают фото, как можно “инстаграмно” подать простые блюда.
Андрей рассказывает, что вместе с командой приюта и другими ребятами ездит в центр Львова, чтобы развеяться. Первое время все разговоры были только о войне, что где взорвали, что обстреляли, все плакались друг другу. Поэтому делать жизнь лучше в месте, где они все оказались, это общая задача.
— Если бы не война, мы бы не познакомились и не подружились. Это очень страшно, люди пришли сюда убивать, и никто не застрахован — ни Одесса, ни Львов, — прилетит куда угодно. Вчера такой вечер был, все “на фокстроте”! Ездили в город, фоткались. Да, война, но надо жить здесь и сейчас. Так что решили по утрам устраивать теперь йогу или аэробику. Подумаем.
За то, что Андрей и его товарищи взяли на себя такую работу, центр придумал им оплату. Ребятам, которые часто вызываются убирать, тоже выделили гонорары. Суммы хватит на карманные расходы, деньги идут из пожертвований АТС67. “Работа уменьшает тревожность и неуверенность, — замечает Саша. — Я за то, чтобы у нас было больше вакансий, чтоб люди не биткалися. Нужны ноутбуки для тех, кто мог бы удалённо работать”.
Иерархии в команде волонтёров нет даже спустя четыре месяца. Есть ли хоть какая-то неприятная работа, от которой все отлынивают? Команда хором отвечает, что такой нет: “У нас всё хорошо", обязанности распределили “интуитивно”.
В центре собирают, сортируют и отправляют дальше гуманитарную помощь. Например, приезжает грузовик с одеждой. Всё перемешано. Нужно разгрузить, отсортировать, разобрать по размерам, по цветам, упаковать и отправить дальше: всё, что “военных” цветов — в ВСУ, тёплое — в госпитали и больницы, детское — отдельно. В комнату забегает волонтёрка Юля с охапкой джинсов на руке:
— Всех поодягала, Лену, Полинку девчаток. Для Иринки, глядите, знайшла на ии попу яки клеши!
Когда началась весна, переселенцев в городе можно было отличить по зимней одежде. Одеты не по погоде, а переодеться не во что. В АТС67 девочки одевают всех своих. Нашли перчатки — подойдут Димке, Настя ещё без платьев — поищем. Какой-то магазин передал в гуманитарке свой мерч — несколько чёрных баек с одинаковым принтом — команда волонтёров теперь выглядит как команда в форме.
Юля задумывается, когда спрашиваю, как у неё дела, что чувствует. Говорит, что всё, чему до этого учились в жизни — доброте и сочувствию, как быть хорошим человеком и поступать правильно, — с войной будто бы у всех начался экзамен по этим предметам, а до этого была теория.
— Человечество, казалось, так продвинулось: мы говорили о правах животных, равноправии, об осознанном потреблении, а сейчас война, и всё откатилось, и речь не идёт ни о чём таком. Только о новых привычках: за 21 день можно привыкнуть к воздушным тревогам. Ну а что делать, то, что для тебя было шоком, стало рутиной, — добавляет Наталья.
“Вместо “Держись” — ищите варианты, как помочь”
Когда мы ехали на встречу в центр, спросили, какую помощь захватить. Наталья ответила, что всё есть, но можно привезти… маски для лица или парфюм. Она заметила, что женщины принесли зеркало, а фотографироваться очень стесняются, потому что чувствуют себя неухоженными. Так в ванной комнате появилась коробка с “женскими штучками”.
А на кухне есть специальный островок с угощениями для питомцев. Их тут немало, и все дружат, собаки с котами не дерутся. Как сказал Андрей, чувствуют, что война, и эти конфликты должны отойти на второй план, сейчас всем нужно ужиться.
Вот Антон приехал с двумя собаками — Спейсом и Никой — из Житомирской области. Называет центр “удивительным местом с особой энергетикой”. Пока был дома, каждый день просыпался от взрывов. Его семья уехала дальше, в Польшу, он пока тут. Антон музыкант и, пока жил в АТС67, написал много текстов. Тут же познакомился с ребятами, которые пишут ему биты. Ночами с Вовой и Мишей сидят на кухне и пишут. Братья приехали из Пущи-Водицы, это Киев. Вова рассказывает, что, когда началась война, проснулись, но не паниковали. Во дворе все бегали с пакетами, пропали даже те машины, что стояли на приколе годами. Парень вышел спросить про эвакуацию, и в метрах пяти прилетело две мины, к счастью, не взорвались:
— Общался с теробороной, и прилетели ответочки пристрелочные, а потом начинают жёстко гасить артиллерией. Жили так: просыпаешься, читаешь новости и обязательно что-то уже случилось. Потом затишье, и к вечеру эйфория, кажется, что всё ок. Дальше новый день. В нашем подвале прятаться было нельзя, могло завалить, поэтому решили выбираться, чтобы не попасть в блокаду.
АТС67 Вова называет лучшим местом, куда можно было попасть. Много пространства и можно заниматься своими проектами: парень развивает свой тг-канал и ютуб. С собой он взял кота, документы, компьютер и пакет овсянки. Жалеет, что не взял видеокарту, стойку и микрофон. Бабушка с тётей сейчас в Ровно и, как говорит Вова, “совершают на эмоциях много нерациональных действий”.
Наталья постоянно рассказывает истории про центр: то они на планёрке обсуждают, как достучаться до Шона Пенна, который приехал в Украину, то в тиндере находят тех, кто готов донатить. Когда пишут друзья, предлагает не тревожиться, а помогать. Тем более сейчас, когда хочется показать, что белорусы против войны. Один знакомый украинец, который помогал белорусам после протестов, написал ей, что расстроен: белорусам тут дали дом, а когда украинцам сложно, они уехали.
— Меня очень злили все эти “Держись, мы сердцем и душой с тобой”. Я стала писать: “Так помогайте, чтоб держались, находите варианты помощи”. Кому-то смм был нужен, кто-то в чатах искал информацию, мы сейчас сайт делаем — на самом деле без денег можно многое сделать. Да, надо думать, вникать, искать как.
Волонтёрка Юля, которая подобрала всем джинсы, зазывает тех, кто свободен, поехать в центр Львова. Там у фонтанов со световым шоу будут выступать ребята, которые раньше жили в АТС67. Юля зовет с собой Иру, та отказывается со словами “в другой раз”.
Ей явно не до развлечений. Она приехала с бабушкой и прабабушкой (и двумя котами) из Славянска. Никуда не ходит, лежит и скролит новости, когда мы разговариваем. До войны она преподавала английский онлайн, а сейчас не может собраться, не может брать деньги у украинцев. Восемь лет назад они семьей уже уезжали из-под Донецка, полгода прожив под обстрелами. Теперь каждый шорох и каждая сирена заставляет волноваться. “Здесь всё устраивает, всё очень душевно, люди просто до слез”, — отзывается Ира об АТС67.
— Вроде жизнь идёт, но она не такая. Тишина другая, сирены, много людей в городе и понимаешь, что это не туристы, — рассказывает Наталья. — Мы делаем такую площадку, чтобы люди, приехав вынужденно, стали своими, частью этого места. Когда нет дома или ты туда не можешь вернуться, это самое главное ощущение.
