"Не уверен, что война не вернётся". Белорус из Бучи — об ужасах первых недель

"Зашёл к парню, с которым познакомились во время оккупации. Говорит: "Жену друга хоронили в чёрном пакете. Сам друг чудом выжил", — рассказывает Еврорадио белорусский писатель Сергей Прилуцкий.

С 2008 года автор многочисленных стихов и переводов живёт в Украине. Войну встретил в Буче, через две недели эвакуировался оттуда в Киев, а на днях, проведя жену и сына в эмиграцию, снова вернулся в разрушенный российскими оккупантами город.

Дом его семьи выходит окнами на Гостомельский аэропорт. В начале войны там проходили ожесточенные бои: летали военные самолёты и вертолёты — всё было в пламени.

Какие воспоминания теперь уже будет невозможно вычеркнуть из памяти жителей Бучи и чем встретил город литератора через три месяца после начала так называемой "специальной операции"?

В интервью Еврорадио Сергей Прилуцкий говорит о том, как изменилась жизнь после нападения Кремля.

Сергей Прилуцкий: 24 февраля где-то в пять мне позвонил коллега и рассказал, что началась война. Активных боевых действий в то время здесь ещё не было, но уже около 12 мы бежали в бомбоубежище, потому что во всю шли бои, горел Гостомельский аэропорт, летали российские военные самолёты и вертолёты.

Мы готовились. У нас на балконе был собран продуктовый чемоданчик на случай войны. Но в итоге, когда убегали, ничего из отложенного не взяли. Было не до этого.

Все люди — в шоке, чувствовалась паника. Никто не ожидал, что россияне начнут прорываться в Бучу и атаковать Киев. Хорошо, что раньше власти постоянно вывешивали объявления, где находятся ближайшие бомбоубежища, поэтому все знали, куда бежать. Рядом с нами их было как минимум пять. Некоторые соседи сразу начали собирать вещи и убегать из города, в нашем районе было очень опасно. В бомбоубежище пряталось около 50 человек, кто-то принёс ноутбук — так мы следили за новостями.

К вечеру 24-го на улицах немного поутихло, но взрывы и стрельба были слышны. Я даже успел сходить в магазин — видел, как собираются волонтёры. В тероборону попадали не все желающие, потому что, насколько знаю, даже не хватало оружия.

Ночь наша семья провела в другом квартале. Когда вернулись утром, увидели, что в наше здание попал осколок какого-то снаряда и зацепил крышу. Мы поняли, что надо уезжать, но такая возможность появилась только через две недели. Мы переехали к маме подруги жены на другой конец города, где было тише.

Еврорадио: Как прошли две недели до эвакуации?

Сергей Прилуцкий: В том районе, куда мы переехали, сбился отряд теробороны. В основном нужно было следить за перемещением техники и передавать информацию военным. Также — помогать людям решать бытовые трудности.

Где-то на второй или третий день вода, газ, электричество исчезли. Погода была зимняя: спали в свитерах, под несколькими одеялами. Колотун тот ещё! Понятно, что электричества не было и в магазинах. Некоторые продукты люди раскупили, а после владельцы просто раздавали еду, тем более не у всех были запасы. В нашей квартире еда была, но мы сходили за молоком, творогом и сметаной для деток.

Украинская армия и российская перестреливались через наш квартал все две недели. Один снаряд попал в здание — подъезд был разрушен, Второй — прямо во двор. Осколками повыбивало окна. Ещё в одно здание рядом тоже попал снаряд, но повредил его не сильно. 

Взрывы были такие, что тряслись стены! Когда ты сидишь в здании и не знаешь, что будет дальше, это, конечно, капец.

Обычно активные фазы обстрелов были или утром, или под вечер, но стрельба слышалась постоянно. Тем не менее мы периодически выходили из дома.

Еврорадио: Встречались с российскими военными?

Сергей Прилуцкий: До нас пехота, к счастью, не доходила, но рядом была трасса, и мы видели поодаль российские танки и БТРы. От крайнего здания до трассы было максимум 500 метров, но во дворы техника не заезжала.

Наша квартира была на первом этаже. Мы не спускались в бомбоубежище, когда были сильные обстрелы, а прятались в ванной. Несколько раз приходилось там ночевать. Нас было шестеро: я, жена, наш сын, подруга и двое её дочерей. Дети в ванной, а мы — в коридоре у двери.

Еврорадио: Как дети реагировали на войну?

Сергей Прилуцкий: Я много где читал, что маленькие дети воспринимают такие явления спокойнее взрослых. Нашему сыну четыре с половиной, младшей дочке подруги — пять. Когда слышались взрывы, они первыми звали нас прятаться. "Ты не боишься взрывов?" — спрашивал я у сына. Он отвечал, что не боится. Старшей дочке подруги — 12. Она всё понимала, подросток... Ей было очень тяжело и страшно. Однажды ночью, когда сильно бомбили, она сказала: "Хочу с вами на всякий случай попрощаться". Малыши же не плакали.

Естественно, мы старались всех успокоить, что все будет хорошо. Пытались как-то веселить, выходили днём во двор покататься на качелях и на горках. Разговаривать было тяжело. Мы объяснили, что идёт война, что москали пошли на наших, но наши войска убьют всех врагов и всё будет хорошо.

Еврорадио: Какие доходили новости?

Сергей Прилуцкий: Мы поддерживали контакты с друзьями-волонтёрами. Они жили в частном секторе, куда пришли кадыровцы. Там было убито много мирных жителей. Рассказывали обо всех тех ужасах, о которых весь мир узнал только через месяц. Какие-то известные сейчас всем истории мы знали уже в начале марта.

Например, на улице лежал убитый россиянами мужчина и его тело не мог никто забрать три дня, потому что можно было выйти и не вернуться. Ещё беременная подруга жены на последних месяцах сидела в подвале, не могла выйти из подвала. Военные не могли туда физически добраться, шли бои.

Связь всё время пропадала, надо было ходить по району с поднятой рукой. Иногда сутками не могли дозвониться родителям.

Еврорадио: Как российские военные себя вели?

Сергей Прилуцкий: Убивали, пытали людей. Знакомая жила в частном секторе. Рассказала, что как-то, когда утихли взрывы, она вышла на улицу, чтобы вскипятить в чугунке воду. Снайпер просто тупо, чтобы поиздеваться, выстрелил в чугунок. Вот так игрались с мирными жителями.

О пытках подробностей на то время мы не знали, знали, что людей забирают и куда-то вывозят.

Еврорадио: А как вели себя украинские военные?

Сергей Прилуцкий: Все, кого я знаю, поддерживают украинскую армию. Даже если раньше у кого-то были какие-то сомнения, после начала войны все поняли, что такое Россия.

Еврорадио: Как прошла эвакуация?

Сергей Прилуцкий: Первый коридор официально открыли 10 марта, но сказали, что выпускать будут только женщин и детей. Автобусы так и не приехали, смогли выехать только те, у кого были машины. Следующим утром организовали ещё один коридор и мы пришли все вместе, мужчин было много.

Когда ехали, проезжали два российских блокпоста. У мужчин проверяли паспорта и спрашивали, есть ли татуировки. Возможно, так искали националистов с фашистскими татуировками. Особо больше не осматривали ничего.

Власти договорились тогда с россиянами, что те пропустят автобусы и потом их выпустят обратно в Киев. Ехали часа три-четыре, делали круг, потому что много мостов было разрушено или закрыто.

Из Киева отправил своих за границу.

Еврорадио: Почему вы сами не уехали?

Сергей Прилуцкий: Из Украины военнообязанные не могут уезжать. Я приехал, чтобы встать на военный учёт. Семья в безопасности.

Еврорадио: Как себя чувствуете после возвращения в Бучу?

Сергей Прилуцкий: Сейчас трудно говорить об ощущениях. Вроде всё как раньше, но я уже знаю, что через 100 метров от дома, в детском лагере, россияне пытали людей. Церковь разрушена... Чем дальше от нашего района — тем хуже. Ближе к центру много домов, в которые попали снаряды. Мне трудно сейчас сформулировать эмоции, только вернулся...

Другие люди тоже начали возвращаться, многие вернулись с детьми. Вода, электричество, газ, интернет есть. Ремонтируются здания... Но я не уверен, что война сюда не вернётся. Я морально готов, что, возможно, снова придётся уезжать.

Еврорадио: Что с квартирой?

Сергей Прилуцкий: В нашем доме около 160 квартир, каждую — вскрыли. Порылись в моих вещах, сломали ноутбуки, один, нерабочий, забрали, ещё забрали довоенное вино.

У друга из соседнего подъезда военные просто жили. Воды не было. В туалет ходить надо было, и поэтому запах там стоит что пипец.

В квартиру ещё одного знакомого посносили чужие вещи, всё накидано на полу. Ели как свиньи, колбаса в постели... Но у него было нечего забирать, там просто засрали дом.

В некоторых домах били люстры, ломали стены и шкафы, делали надписи вроде "Здесь были русские солдаты" или "К вам пришёл русский мир".

Друг рассказывал, что забрали профессиональную спортивную обувь, одежду, запчасти для велосипеда.

Муж подруги коллекционировал алкоголь — забрали 70 бутылок.

Еврорадио: Как вы живёте со всем этим? Писалось ли что-то после 24 февраля?

Сергей Прилуцкий: Ну так и живём. Без семьи сложно. Держим связь через вайбер.

Что касается творчества, книгу не пишу, но какие-то стихи были. Я стараюсь не подгонять этот процесс. Теперь пишется намного меньше, чем раньше. Мне кажется, нужно подождать и переварить. С другой стороны, можно писать что-то по горячим следам, но скорее — эссе и дневники. Для других форматов пока не время.

Еврорадио: Вы уехали из Беларуси 14 лет назад. Как вам украинцы? Что изменилось после войны?

Сергей Прилуцкий: Да, я переехал давно, и если бы мне что-то не понравилось, то пришлось бы возвращаться обратно. Я знал, куда еду, у меня тут уже были друзья, девушка и работа. Короче, приехал в Киев как домой.

Что касается перемен, я понимаю всю ненависть украинцев к белорусам и Беларуси. Единственная проблема во всём этом — то, что многие украинцы не разделяют Лукашенко и народ Беларуси. Они не понимают или не знают, что сегодня Беларусь, по сути, оккупированная территория. Что в первые дни войны более тысячи белорусов было арестовано на антивоенных митингах в Беларуси. Даже местные журналисты, которые должны рассуждать, не до конца это осознают. 

Еврорадио: Украинцы оптимисты? Откуда вы сами берёте силы?

Сергей Прилуцкий: Я считаю, другого выхода, кроме оптимизма, нет. Особенно когда Россия открыто заявляет, что хочет уничтожить украинцев как нацию. Это ситуация, когда понимаешь, что единственный выход — победить, другого сценария просто не может быть. Поражение будет означать твою смерть. Все видели, что происходит на оккупированных территориях. Людей или просто убивают, или вывозят в глубинки России, чтобы они там растворились, стали частью России.

Еврорадио: Представьте ситуацию: вы встречаетесь с Путиным и Лукашенко…

Сергей Прилуцкий: Единственный вариант — их прикончить. Больше нечего с ними делать и не о чем с ними разговаривать. Думаю, что при возможности так бы сделало большинство украинцев.