Нехорошая квартира. Почему нельзя покупать конфискованные у оппозиционеров дома

Александр Лукашенко обещал забирать имущество у всех, кто совершает “недружественные” действия в отношении его режима. А потом ещё сделал фактически невозможной продажу недвижимости из-за рубежа, чтобы белорусы в эмиграции не смогли избавиться от квартир раньше, чем их “отожмёт” государство.

В таком рэкете нет ничего нового — как и в отмене его последствий. Коммунисты забрали много квартир — и тысячи из них в 90-х вернулись к наследникам законных владельцев.

Такое восстановление справедливости называется реституцией, её в начале 90-х прошли, например, страны Балтии и Польша. Опыт этих стран показывает: когда власти продают квартиру Светланы и Сергея Тихановских, они создают проблему не только Тихановским. Они закладывают проблемы на будущее для тех, кто покупает их квартиру.

Даже спустя десятилетия такое незаконно “отжатое” у владельцев жильё возвращается к законным наследникам. А покупатели оказываются порой буквально на улице (даже если они не знали, что покупали “нехорошую” квартиру).

Польша. Новая несправедливость наслаивается на старую?

Был январь 2013 года. Марта Пызель ходила по магазинам, а когда вернулась домой, оказалось… что дома у неё больше нет. Ключи не подходили к замку.

Марта жила в многоквартирном доме в варшавском пригороде. До войны этот дом был в частной собственности, а после войны его национализировали, как и многие другие дома. Дело в том, что в январе 1945 года после немецкой оккупации и двух восстаний Варшава лежала в руинах, а более 90% жилого фонда города было разрушено. Поскольку новые коммунистические власти должны были найти для людей дома, они передали всю землю в довоенных границах города муниципальным властям.

А когда коммунистический режим в Польше рухнул, нашлись наследники, которые решили восстановить справедливость. И суд вернул им дом предков. В Польше этот процесс назывался реприватизацией.

“Я позвонила в дверь, но владельцы здания сказали, что не впустят меня”, — рассказывала Марта журналистам The Guardian.

И не впустили. Марта с того дня больше ни разу не спала на своей кровати.

А порой земельные участки, которые суд предписывал вернуть, размещались на территориях, которые к началу ХХI века стали, к примеру, парками. Но в итоге реприватизации скверы и школьные площадки превращались в заросшие автостоянки. А некоторые здания оставались пустыми и ветшали.

В конце концов и бизнесмены стали охотнее вкладывать деньги на окраине Варшавы, а не в центре — слишком уж неопределённой могла быть судьба “центральных” вложений. Это, конечно, подорвало развитие города.

Кстати, претензию на реституцию можно было купить. Так один бизнесмен купил у пожилой варшавянки её иск чуть более чем за 100 долларов — и стал обладателем здания в центре Варшавы.

Но были и более страшные случаи. До сих пор в Варшаве можно увидеть граффити, которое посвящено активистке по защите прав жильцов Иоланте Бжеске. Женщину нашли в лесу мёртвой в 2011 году. Иоланта боролась против выселения жильцов из дома, в котором и сама жила. Это как минимум не ослабило подозрения в том, что в какой-то момент к реприватизации стала причастна организованная преступность.

Латвия: 220 тысяч кандидатов в бездомные

В 1991-м году латвийские депутаты проголосовали за возвращение награбленного. И за первые 10 лет реституции больше 14 тысяч потомков тех, у кого коммунисты забрали недвижимость, вернули себе квартиры. Около 78 тысяч квартир! Свои права могли заявить даже дальние родственники, пишет Delfi.

Любопытно, кстати, что около 90% жилых домов до 1940 года были заложены в латвийских банках, и их владельцы до войны не успели вернуть кредиты. То есть эти квартиры даже не принадлежали предкам тех, кто требовал их вернуть.

Наследники должны были начать со сдачи языкового экзамена. Но в целом суды были к ним лояльны. Иногда, если не было подтверждающих право наследства документов, во внимание принимались даже просто слова свидетелей.

А в этих квартирах к моменту торжества справедливости жило 220 тысяч человек — примерно 10% жителей страны. В Риге ситуация коснулась почти каждого пятого квартиросъёмщика. Все эти люди в один день стали кандидатами в бездомные.

Но всё же здесь ситуация была не такой, как в Польше, и новым хозяевам тоже было нелегко. Старых жильцов запретили выселять в течение семи лет. Власти боялись волнений, поэтому установили такой “переходный период”. В это время выселить арендатора можно было только в случае капремонта, но и тогда новый владелец дома обязался обеспечить временными квартирами каждую семью, которую выселяет.

При этом самим домам очень нужен был ремонт — почти все они находились в центре города и выглядели не очень хорошо. Но за какие деньги его сделать? Правительство установило “потолок” квартплаты, которую новые владельцы могли брать со старых, за эти деньги разгуляться не получалось.

Например, супруге латвийского экс-премьера Айе когда-то досталось три дома.

— Материально и физически было бы легче их продать и жить на полученные доходы, но я так не могла. Ведь эти дома когда-то строили мои родные — вложили в них силы, средства, душу… Кручусь…

В доме на улице Стабу живут в основном пенсионеры. Денег, понятное дело, от этих жильцов ждать не приходится, а дом ветшает. Поставили новую крышу, сменили электропроводку, водопровод, канализацию. Беру кредиты, а когда деньги вернутся — неизвестно.

Но иногда менее сентиментальные новые хозяева решали, что от дома проще избавиться. Здание продавали или нанимали управляющих. И управляющие часто начинали с того, что избавлялись от прежних жильцов. И вот в этот момент история очень напоминала польскую.

— Было много историй, когда дом покупали ловкие ребята. Договаривались с судебным исполнителем, что тот ждет, пока жильцы не уйдут, — и в это время вывозит все их имущество. В квартирах меняли замки, а потом говорили, что были не в курсе наличия советских договоров найма, — вспоминает юрист Юрий Соколовский, через руки которого прошли многие истории денационализации.

Рижские газеты в те годы публиковали истории о том, как из домов на центральных улицах столицы выживали упрямых старушек. Некоторые риэлторы, пытаясь избавиться от жильцов, “организовывали” срочный капитальный ремонт, выключали отопление и электричество.

Литва: как вернуть участок земли?

В 1991 году здесь сразу же объявили о восстановлении Конституции 30-х годов и гражданского права. И в течение всего пары недель парламент принял закон "О реституции" и закон "О земельной реформе". Начали поступать заявки от жителей, пишет “Радио Свобода”.

Человек подавал заявление с требованием вернуть землю, которая принадлежала ему самому или его отцу. Ехал в тот район, где находилась земля, заполнял стандартную форму и показывал доказательства того, что является владельцем или наследником. Искать доказательства было не очень сложно — в Литве сохранились книги учёта земли.

Районный совет по землеустройству принимал решение об одобрении реституции. И оттуда документы отправлялись в Управление по землеустройству. Там юристы решали, одобрить заявку или отказать.

Если землю к тому моменту уже застроили и государство не могло её отдать, то человек мог претендовать на другой участок земли в том же районе или в соседнем.

Сложнее было с возвращением домов в городах. В Литве новые владельцы тоже должны были заключать договоры с жильцами домов, и здесь тоже не обходилось без конфликтов. Наследники пытались завышать цены на аренду, но государство, как и в Латвии, определило потолок цены, так что до беспредела не доходило.

А ещё в Литве для того чтобы вступить в право наследования, нужно было быть гражданином этой страны и жить в ней. А это автоматически делало число претендентов меньше, а вероятность конфликта — ниже.

А как сделать справедливо?

Разные страны пытались найти разные способы поступить справедливо. Например, в 2021 году польское правительство приняло крупный закон о реституции. Он должен был положить конец процессу реприватизации и ограничивал в правах искателей наследства. Казалось бы: торжество справедливости, съемщики квартир защищены от беспредела. И снова — нет. Этот закон вызвал тревогу у многих наследников. И в том числе у организаций, которые представляют людей, переживших Холокост. За что их ущемляют в правах?

Все эти попытки сделать, наконец, хорошо и справедливо для всех так или иначе выходили боком чаще всего ни в чём невинным людям. И это намёк белорусскому режиму: государственный “рэкет” аукается следующим поколениям. А законодателям будущего требуется много смекалки, чтобы попытаться восстановить справедливость.

Но чаще всего оказывается, что на старую несправедливость накладывается новая. Так что когда власти будут продавать с аукциона ещё одну отнятую у оппозиционеров квартиру, трижды подумайте, прежде, чем сделать ставку.