Обнулить и строить заново. Кадровый военный — о дедовщине, суицидах и отсрочках

07/08/2019 - 17:45

Осенний призыв 2019 года проходит в Беларуси нервно. По принятому недавно “закону об отсрочках” на срочную службу могут попасть парни, которые этой осенью собирались в вузы и магистратуру, но никак не в армию. Изменит ли он что-либо, кроме количества призывников? И что ждёт в частях выпускников колледжей и университетов, которым по инициативе призывных комиссий придётся отложить продолжение образования?

Об этом, а ещё о престиже срочной службы, о пользе и вреде армейского устава, самоубийствах, контрактниках и о дедовщине, которую уже не победить тотальным контролем, зато можно свести на нет ноутбуками и смартфонами, Еврорадио поговорило с кадровым офицером, который почти 20 лет отдал службе в армии. Он попросил не называть своё имя, поэтому мы публикуем это интервью на условиях анонимности.

Еврорадио: Есть популярное мнение, что срочная служба устарела, а в белорусской армии нужно оставить только контрактников. Что думаете по этому поводу?

— Срочная служба — это массовая подготовка военно-обученного резерва. Я считаю её необходимой. Это первое. Второе. Например, переводим всех на контракт. Кто придёт на этот контракт? По сути, те же самые. Не лучшая молодёжь. Почему? Да от безысходности. Сейчас время такое, что если ты хваткий и активный, то уже со школы можешь себя обеспечивать, через пару лет заводить семью и так далее. А для тех, кто попроще, армия — это трамплин. В колхозе 300 рублей платят, а тут, условно, будут 600 платить.

Мне кажется, идея контрактной службы в белорусской армии утопична. Тем более идея с помощью перевода на контракт решить проблему дедовщины. Сейчас приходят на срочку люди с разницей в 2-3 года, и они выстраивают между собой определённую иерархию. А что будет, когда разница между людьми будет 5-10 лет и больше? Условно говоря, за водкой-то подполковник не побежит — побежит лейтенант.

Надо перелопачивать саму систему. Армия затюкивает. Я живу в военном доме, выхожу покурить. И стоят остальные, обсуждают свои военные проблемы. Мало того что люди почти постоянно находятся на службе, так ещё и дома думают о службе. У тебя в принципе нет личного времени. Попробуй ты не подними трубку или не явись на службу по вызову! В идеальных условиях надо обнулить всё, оставить устав и строить заново. Вопрос только в том, кому и как строить.

Еврорадио: А вам не кажется, что устав устарел?

— Я устав как документ уважаю. Конечно, в нём есть нюансы. Например, в обязанностях срочников есть такое: “При необходимости отлучиться в пределах воинской части спросить разрешения у командира отделения”. Но это разумное ограничение, хоть и звучит дико для гражданского человека, потому что командир должен знать, где находятся и что делают его подчинённые. У солдат есть байки про подшивание воротничка по уставу, типа, не дай бог стежок будет больше, чем два сантиметра. Но на самом деле ничего этого нет. Это просто байки, которые внедряются в перепуганный армейским порядком мозг.

Устав — это умная и общая книжка. Там нет дикой конкретики, там больше прописаны обязанности для командиров и начальников всех уровней, чем для солдат. Но именно через ужастики про устав часто насаждается дедовщина. Его никто толком не знает, и все думают, что лучше иди вешайся сразу, чем по уставу живи. И вот в неокрепший ум, который боится устава, заливают, что либо ты будешь жить по правилам, либо по дедовщине. Первые полгода помучаешься, потом станет полегче, а потом вообще будешь “тащиться”, как деды сейчас. И что выберет молодой человек? То, что ему кажется меньшим из двух зол.

У меня есть идея о том, что в начале срочной службы нужно делать краткую лекцию для солдат о том, что даёт устав: как он тебя защищает, что он разрешает и так далее. Не общими словами, а на конкретных моментах.

Еврорадио: Откуда в армии берётся дедовщина?

— Когда я попал в армию, у меня был разрыв шаблона. Я дитя асфальта, вырос в городе, в кругу интеллигентных людей. А в армии столкнулся с сельскими парнями, 60-70 % из нашего призыва были из деревень. Сельские не в плохом смысле слова, но из них некоторые были настолько дремучие! И в ту пору рассадником наиболее жестокой дедовщины были как раз они.

Еврорадио: А сейчас?

— Вероятно, тоже. Многое зависит от морального облика и ценностей конкретного человека. Расскажу такую историю. Я тогда служил в другом городе, в большом батальоне. И был призыв, когда треть военнослужащих срочной службы были с высшим образованием. Мы поназначали солдат с высшим образованием на сержантские должности. И что получилось? Они, при поддержке остальных сослуживцев с высшим образованием, на время своей службы всю эту систему солдатской дурости поломали, дедовщины не было. Это к слову о том, что лучшие представители нашего общества в армию не идут.

Еврорадио: Почему не идут?

— Это уже проблема армии, которая у современного молодого человека отнимает все плюшки, всё прогрессивное и ничего существенного не даёт взамен. Вот какие реальные плюсы от армии, кроме неочевидных льгот при поступлении? Наверное, никаких. Так зачем туда идти?

Для молодого человека сейчас интернет — половина жизни. Я уже не молод, но у меня самого интернет много времени отнимает. Но при этом у нас уже года 3-4 нельзя в частях пользоваться смартфонами, в России тоже сейчас это вводят. А в ВМФ Канады из-за того, что молодёжь не хочет идти служить, в частях и даже на кораблях разрешили пользоваться Wi-Fi.

Еврорадио: После армии можно не отрабатывать распределение.

— Вот, кстати, по этому поводу частенько приходят и офицеры запаса, и солдаты-срочники. Это получается плюс за счёт минуса!

Когда ещё не было запрета на пользование личными ноутбуками, к нам приехали на стажировку курсанты. Жили они в расположении нашего батальона, человек десять. В выходной день они в комнате досуга подключили по сетке какую-то игру, сидели полдня, играли. И ничего им больше не надо было! Чем не способ профилактики негатива?

Раньше наиболее актуальным нарушением, в том числе среди срочников, было пьянство. Потом появились телефоны. Помню, прохожу мимо дневального, и ему солдат говорит: “Слушай, разбудишь меня в три часа ночи, мне замок построить надо будет”. А если это всё в позитивное русло направить?

Еврорадио: Ноутбуками и смартфонами победить дедовщину?

— Мне кажется, дедовщина может быть вызвана в том числе и бездельем. Сейчас солдат в свободное время имеет телевизор с 5-7 каналами (и хорошо, если по чьей-то инициативе провели кабельное), DVD-проигрыватель, подшивку газет, радио, шахматы и гитару. Ну, их водят на какие-то спортивные мероприятия и в кино. Но что это для человека, который привык в пару кликов получать всё, что ему нужно? Хоть ты компьютерные клубы в части открывай! Я уверен, что 30 % нарушений скосит в момент, потому что люди будут заняты другим.

Думаю, что одними наказаниями дедовщину не победить. Солдат живёт в части год-полтора и на данном этапе это его жизнь, а для остальных — работа, поэтому он в любом случае найдёт время и возможность осуществить задуманное. У офицера, какой бы он ни был ответственный, всё равно есть свои заботы. Один дежурный всё равно за всеми не уследит. Камеры? Ну тогда нужно так, чтобы уголка скрытого не осталось. Но это же какой ресурс надо задействовать! Всеобъемлющим контролем, мне кажется, бороться с дедовщиной бесполезно. Контроля хватает, его ресурс уже исчерпан.

Еврорадио: В последнее время армия становится более открытой. Но ещё год-два назад информация о происшествиях в частях редко сообщалась официально. Почему так было?

— Когда [Леонид] Мальцев во второй раз стал министром обороны [в 2001 году. — Еврорадио], он затеял реформу. Мыслил он нестандартно, тогда Вооружённые Силы поменялись радикально и была заложена идея о том, чтобы перестать наказывать начальников за проступки подчинённых. Естественно, люди это восприняли на “ура”. Бардака хватало, но со всем боролись, ничего не скрывали, обо всём докладывали, принимали меры и так далее. Лет пять всё было нормально. А потом благие намерения упёрлись в желание сделать хорошую статистику.

Вот есть перечень грубых дисциплинарных проступков: пьянка, нарушение правил несения службы и тому подобное. Это всё выявлялось, наказывалось. А потом статистику стали улучшать, в том числе сомнительными мерами. К проступкам начали подходить более лояльно: мол, ну тут не то чтобы проступок, тут простим, тут глаза закроем, наверх подавать не будем. А в итоге что? Армия вот этим постоянным ростом загнала себя “в нули”.

Еврорадио: Что это значит?

— Грубый дисциплинарный проступок, хоть он так и называется, это не шибко большое нарушение. Например, уснул дневальный на посту. Это физиология, такие нарушения будут. Пришёл проверяющий, поймал солдата спящим. Делать из этого трагедию не нужно, но сейчас такие проступки вообще перестали подаваться в статистику. Сейчас у нас в большинстве частей проступков нет, преступлений тоже особо нет. Доложить о чём-то наверх уже никто не может, ведь это сразу испортит статистику! А представьте, сколько фильтров от командира части до министра обороны? И каждый переживает за своё будущее! Поэтому ситуация патовая. Все командиры, по крайней мере на местах, знают реальное положение дел, но не могут о нём доложить.

Меня так улыбает в последние несколько лет смотреть наши военные сводки! Получается, у нас грубых проступков нет, а преступления совершаются. Например, в воинской части за год совершён один грубый дисциплинарный проступок и четыре преступления. Но так не бывает! Преступление — это уже конкретное общественно-опасное деяние. А проступок — он мельче, он на то и проступок, что случается чаще.

Еврорадио: Почему в армии столько суицидов?

— Когда я начинал служить, в начале 2000-х, в армии было 12-17 случаев суицида в год. Сейчас до пяти. То есть динамика положительная.

Большая часть суицидов имеет финансовые и личностные причины. Конечно, есть какое-то служебное насилие. Навскидку скажу, что это каждый пятый. Четыре — это финансы и семья.

Дедовщина сейчас проявляется в другом. Когда-то солдат получал денежное довольствие, которого, условно, хватало на две пачки сигарет и два пирожных. Тогда вся дедовщина уходила в насилие. Денег взять было неоткуда и не с кого. А сейчас она ушла в денежную сферу. Способов уйма: карточки, переводы, симки и так далее. И тут у меня даже идей нет о том, каким образом командиры могут это остановить.

Еврорадио: Что нужно изменить в армии?

— Начать надо с изменения подходов к дисциплинарной статистике. Пока командир будет бояться подавать нарушения выше, ничего не поменяется. Командир не трус. Просто это ударит по деньгам, по служебным перспективам, опосредованно — по благополучию его семьи. Зачем всем этим рисковать в мирное время? Ему надо дать возможность безболезненно для себя вскрывать негатив, докладывать о нём, принимать законные меры.

Только при таком некритическом подходе к цифрам можно создать эффективную систему профилактики правонарушений, и именно тогда начнёт действовать принцип неотвратимости наказания — когда за это самое наказание будет переживать только виновный, а не вся вертикаль власти над ним.

Устав накладывает на командиров такое количество обязанностей по работе с личным составом, что формально придраться и возложить вину за проступок подчинённого в том числе и на его командира нетрудно.

Как только это будет решено, можно подумать над изменением методов работы. Их надо менять от начала до конца, с опорой на стимулирующие, а не запрещающие меры, формировать привлекательность армии для молодёжи. И это же не обязательно материальные стимулы, всё-таки солдат на полном гособеспечении. С голоду не помрёт, всегда поспит и поест. Надо, чтобы не было такого радикального технологического разрыва между армейским миром и тем, что за забором. Может быть, после этого процесс службы улучшится, станет более гармоничным. И по выходу давать солдатам реальные бонусы.

Еврорадио: А что сейчас даёт белорусская армия?

— Плюс армии в том, что она помещает человека в конкурентную среду. Срочники приходят служить, и неважно, кем они были на гражданке. Все обнулённые, лидеров нет. Человек получает возможность узнать себя, открывается горизонт собственных возможностей. Думаю, армия нужна в плане воспитания и проверки мужских качеств. Я считаю, что армия воспитывает уверенность в себе, стойкость, самостоятельность, умение преодолевать трудности и минимальный набор военных навыков.

Еврорадио: Я бы о самостоятельности поспорила. В армии же живут по принципу “сказали — сделал”. Ты просто подчиняешься, и всё.

— Твоё место в коллективе, в этой формальной и неформальной иерархии во многом зависит только от тебя. Да, как военнослужащий ты обязан исполнять приказы старших. Но армия же не только в этом заключается. Есть же занятия, личное время, выходные. В это время служба не регламентирована указаниями. В это время ты нарабатываешь авторитет и место в коллективе с нуля.

Еврорадио: Как вы относитесь к нашумевшему закону об отсрочках?

— В целом положительно, его появление — объективная необходимость, вызванная снижением количества и качества призывников. Насколько я в курсе ситуации с призывом, положение он не спасёт. Что касается отмены второй отсрочки для образования, я вообще не уверен, что это какие-то серьёзные цифры. Предлагаю, слегка округляя и усредняя, поиграть в занимательную математику.

Призыв у нас — тысяч 8 человек. Из двух призывов в году новые правила затрагивают только один. Каждый год призывного возраста достигает примерно 50 тысяч парней, сам призывной возраст — с 18 до 27 лет, то есть потенциальных ходоков в армию около полумиллиона. При нынешних темпах отслужит из них 160 тысяч. Если государство в какой-то момент не сможет призвать даже несколько процентов от призывного контингента, для него это станет проблемой. Но для призывника в общем случае это не проблема: вероятность того, что он попадёт в армию именно потому, что утратил право на вторую отсрочку от призыва, невелика.

Еврорадио: Чего министерство хочет добиться?

— Тут всё просто: укомплектованности армии. Никаких иных подоплёк я бы не искал. Более того, из того, что я вижу, можно сделать вывод, что это делается как можно более безболезненно, с упором на небольшое долгосрочное повышение количества призывников, а не на сиюминутный результат. Изменения назрели давно, в таком виде их революционными не назовёшь. То, что в соцсетях молодёжь взбаламутили, — ну так там это всё преподнесли в остром виде! И вряд ли кто вникал в суть проблемы. Но те, кто возглавил или пытается возглавить протестное движение, в данном случае наносят несравнимо больший вред государству, чем приносят пользу молодёжи.

Но есть моменты, которые мне тоже не нравятся. Первое и главное — закон традиционно для нас написан в запретительных тонах. Кнут есть, а где пряник? Кроме “Президент поручил…” и “Министерство обороны прорабатывает…” ничего нет. И самое обидное, что, вероятно, ничего толком и не будет. Если уж вводить что-то, то надо плюсы и минусы одновременно. Балансировать, так сказать.

Второе — тут уж я лично не приемлю ограничение на выезд за границу по причине невозможности оповещения призывника. То есть, если, как там написано, он должным образом оповещён, тогда согласен. А если его не могут оповестить по причине неисполнения обязанностей по воинскому учёту? Ребята, вы чего? Вы гражданина своей страны оповестить не можете? Зачем гражданину такая страна?! Моё убеждение: вручить повестку любому — это забота и обязанность государства, а не призывника. И не дать ему скрыться тоже, но не так же! Да и в Россию всё равно можно уехать, а она большая. Ищи там потом, если уж кто-то действительно уклониться хочет.

Третье. Есть хоть и юмористичный, но очевидный резерв для борьбы с уклонистами: призывать в армию таких лиц и после достижения 28 лет, создать для таких условную ямокопательную роту с особым статусом. И пусть они бегают от службы в ней всю жизнь, лет до 48, как кадровые военные служат. Тогда большинство призадумается.