"Она умерла на моих руках. Как мне дальше жить?" Выжившие — о трагедии на Немиге

20 лет назад в переходе на станции Немига в Минске случилась одна из самых масштабных трагедий в современной Беларуси. Вечером 30 мая возле Дворца спорта проходил "праздник пива". Люди слушали концерт, выпивали и веселились, пока не началась гроза. Зрители устремились в метро. В образовавшейся давке погибло 53 человека, около 300 — пострадало. Никто из городских властей, организаторов и милиции не был наказан. По версии официальных властей, во всём виновата стихия — дождь.

Чтобы сохранить память о тех событиях, Татьяна Ревяко и Полина Степаненко вместе с командой других авторов оперативно поговорили с близкими жертв трагедии, пострадавшими, очевидцами и работавшими в тот вечер журналистами. Год спустя на основании их рассказов была издана документальная книга "Трагедия на Немиге". В годовщину трагедии Еврорадио публикует отрывки из этого сборника, написанного "не пером, а – человеческой бедою, горем и слезами отцов и матерей" [цитата из книги. — Еврорадио].

Часть первая. "Пьяные парни снимали с трупов цепочки и кольца”

Воспоминания очевидцев и пострадавших

Тимофей, 17 лет [здесь и далее возраст, места учёбы и работы героев материала указаны на момент трагедии. — Еврорадио]: "Встретились с друзьями в восемь часов возле сцены. Мы пили пиво. Говорят, там не было нетрезвых людей. Не то чтобы "нетрезвые", просто пьяные, и они буйствовали уже возле сцены. Буйство уже там начиналось. Толкались, выкрикивали что-то. А потом упали первые капли дождя. Молний таких я никогда раньше не видел. Небо такое… как на религиозной картине. Только не подумайте, что я хочу сказать, что это Бог и всё такое. Я думаю, не в этом дело, а просто люди — бараны.

Пока шёл дождь, мы стояли под ёлками. Потом толпа возле метро стала рассасываться, и стали выходить оттуда люди, такие зелёненькие… Это потому, что им дышать было нечем. Девчонки почти все плакали. Но мы ещё не знали, что произошло. А потом к нам под ёлки принесли парня. Ему приподняли майку, там была кровь… Всё, что от пупка и ниже, ему отдавили. Одному моему другу стало плохо. У нас у всех был шок. Мы не знали, что делать. Стали выносить людей, останавливать машины. Многие не хотели везти, отворачивались. Тогда им давали оплеуху, закидывали в машину по две девчонки и говорили: "Вези!" На проезжую часть выскочил мужчина, он размахивал над головой курткой, кричал: “Что вы стоите, как шакалы, идите помогать!" Мы побежали помогать. Сначала были не в самом переходе, а наверху, где начинаются ступеньки. Нам передавали тела, а мы относили их на траву. Одну девчонку на руках понесли во 2-ю больницу, наверное, они её не донесли. Первая "скорая" приехала через 5-10 минут. Врачи работали очень хорошо. Мы спустились в сам переход. Особо не присматривались, надо было выносить людей. Кровь, мозги. Сумки валялись, обувь, документы. Потом приехали "чёрные береты" и оцепили метро. Один парень стал кричать: "Где вы раньше были?" Омоновцы стали бить его дубинкой.

Я не могу сказать, сколько было жертв. Но почему никто не говорит о беременной женщине, которая там находилась? Почему не говорят о ребёнке, которого мужчина умолял "взять" в "скорую"? Было ли мародёрство? Девушки видели, как пьяные парни снимали с трупов цепочки и кольца, забирали сумочки. Там много всякого народа ходило "не при деле", бомжи бутылки собирали. Наши люди —  бараны, но если бы на площадке для концерта были тенты, чтобы можно укрыться… У меня после того, что я увидел, три дня была депрессия. Я на следующее утро проснулся и сказал друзьям: "Я сегодня не такой, как раньше"…

Таня, студентка пединститута: "Мы шли впереди. И я оказалась с одним мальчиком в этой толпе. Не знаю, почему там так получилось. Мы, как я поняла, вроде были на людях. Наверху куча людей. Переплетённые тела. Тут — лицо одного парня, а на нём — нога другого парня, который был с нами. Как мне рассказали, мы очутились в этом заторе. Мы стояли — так нас сдавили. Меня какой-то парень потрогал за плечо, а у меня голова просто упала, потому что я уже без сознания была. Вот… А потом его вытащили и меня вытащили. Он быстро пришёл в себя, так как не сильно пострадал.

Увидев меня, откачал и привёз в больницу. И в себя я пришла уже тут, через пять или шесть дней. Всех, кто лежал вместе со мной в реанимации, я не помню. Мать нашла меня в тот же вечер. Самое интересное, что я почти ничего не помню. Ни концерта, ничего… Я считаю, что если бы переход был закрыт, то такого и не случилось бы. Просто нет там такого другого места, куда могли бы все ринуться".

Сергей Ганевич, 17 лет: "Подбежали к переходу, но потом решили: нет, не пойдём, там толпа. Но нас уже занесло туда толпой. В переходе три ряда ступенек. Первый ряд мы прошли нормально, просто немного толкаясь, как в обыкновенной толпе. Между первым и вторым возле ступенек стоял какой-то мужчина, широко расставив руки, и кричал: "Здесь ребёнок лежит!" Но сзади никто его не слышал. Я не видел этого ребёнка, только слышал, что мужчина сказал, что это ребёнок. Потом я увидел, что возле конца этих ступенек начинают спотыкаться и падать люди. И вся толпа, не устояв, начала ложиться. На меня надавили, кто-то прижал мою правую руку. Сдавил грудь. Вздохнуть я уже не мог. И я ударил кого-то сзади стоящего, чтобы вздохнуть. Он вздрогнул — и я, и человек, который стоял передо мной, вздохнули. Потом меня опять сдавили. Спереди были душераздирающие крики людей, все пытались вырваться наверх, а сзади какая-то молодёжь с криком и свистом лезла вперёд, взявшись за руки. Потом меня придушили, от удушья я потерял сознание. Я не помню, как меня вытащили. Дальше помню всё как сон… Милиционеров видел лишь во время концерта возле сцены".

Вероника, 18 лет: "Одна девчонка рассказывала, что её подружку так сдавили, что у неё изо рта кровь пошла. Девчонок очень толкали и били, чтобы проходили быстрее, думали, что там просто специально не проходят — "прикалываются". Вы представляете, идёт девчонка, а её толкает парень, который пиво мешал с водкой. А толпа сзади всё наваливалась… Погибли в основном девчонки, потому что парни посильнее. И каблуки… Ведь даже если туфли на маленьком каблучке, но набойка не резиновая, а пластиковая, то очень легко поскользнуться и очень трудно встать потом. Девушки первые кинулись в метро, потому что парням дождь не так страшен — они были в рубашках и пиджаках. А девушки в открытых летних платьях".

Андрей Амельченко, друг погибшего Димы Корзуна: "Когда очень сильно начали давить, я руки прижал к груди: руки отожму — вдохну, и опять прижимаю. Подруга оказалась рядом со мной, я помогал ей, но она говорит: "Воздуха не хватает. Мне нечем дышать". Воздуха там действительно не хватало, душно было. Говорю: "Света, голову вверх, дыши". Она тянулась. И тут раздался крик: "А-а-а-а-а-а-а…" До этого всё более или менее спокойно было, но, когда начали кричать, волосы зашевелились от страха. Такой крик был: буквально все — девчонки, мужики, женщины — кричали. Невозможно было слушать. Я думаю: "Всё, пропал…" Минуту этот крик стоял, потом — тишина… Потом пошёл крик: "На-зад!" Кто-то начал — и все из последних сил: "На-зад, на-зад, на-зад!.."

Серегей Химчук, 15 лет: "Передо мной оказалась девушка. Она была чуть ниже меня ростом, с чёрными волосами, в куртке "джуд". Когда я упал, так получилось, что левой рукой я схватил её за живот, за куртку, а правая рука была свободна и находилась наверху. Нас душили. Ни я, ни она не могли вздохнуть, она кричала. Я кого-то ударил локтем, кажется, попал в лицо. Этот кто-то пошевелился, и я почувствовал, что девушка вздохнула, а потом вздохнул и я. Снова начали душить. Потом услышал крик: "Толпа!" — и всё, началось удушье. Но я видел, что в метро было открыто трое дверей. Под давлением одну из дверей вынес какой-то человек, не видел, кто это был, мужчина или женщина. Может быть, мне это показалось, но оттуда, из метро, чьи-то руки доставали, выхватывали людей из толпы…"

Валера Мурашко, друг погибшей Алёны Вишневской: "Я считаю, что вина за случившееся лежит на властях, потому что в другие праздники всегда выставляли наряд милиции и смотрели за порядком, предотвращали малейшее нарушение, а в этот раз омоновцы стояли лишь вокруг сцены и отгоняли тех, кто пытался на неё забраться. Когда в переходе народ давил друг друга, я не видел ни одного милиционера. Все омоновцы, что были на празднике, спрятались в автобус от дождя, а потом просто уехали. Зато потом они чуть ли не матом отгоняли всех репортёров, журналистов и просто людей от этого места, у кого были камеры, фотоаппараты. Они их забирали и разбивали о землю. Спереди были душераздирающие крики людей, все пытались вырваться наверх, а сзади какая-то молодёжь с криком и свистом лезла вперёд, взявшись за руки".

Часть вторая. “Милиция не оказывала помощи, а занималась другим — они избили парня, который фотографировал во время трагедии”

Воспоминания журналистов

Павел Жук, на момент трагедии главный редактор газеты "Навіны": "Было около часа ночи, когда мы с двумя фотографами снова приехали в больницу скорой помощи. Приехали туда, и как раз звонят из Би-би-си, мы даём интервью: более 50 погибших, около 300 пострадавших — это сразу пошло в эфир. Нам сказали, что здесь всего 15 погибших и все отправлены в морг. Мы пошли туда, но вдруг приехала машина с охраной впереди, сзади и на борту. Мы подумали, что приехали забирать мёртвых, но оказалось, что привезли ещё. Мы направились туда, подошли к этой машине и увидели, что кузов забит трупами. Я говорю: "Скорее фотографируйте!" Ребята смогли сделать несколько кадров. Но как только милиционеры увидели вспышки, сразу же набросились на нас. Я им сказал, что не с нами нужно разбираться, а там, на Немиге, чтобы этого не случилось… Я считаю, что снимать то, что уже произошло, —- это не нарушение моральных норм. Более того, показать, как с этими погибшими детьми обходились, — нужно. Милиция не оказывала помощи, а занималась другим — они избили парня, который фотографировал во время трагедии. Он был там в самый момент, когда всё началось. У него были отсняты две плёнки: с самого начала и до того времени, когда пьяные молодцы начали с гиканьем срывать с погибших золотые украшения. На него налетели омоновцы, разбили фотоаппарат, забрали плёнки. Плёнки забрал у него капитан – одну засветил, а вторую положил себе в карман. И где-то она есть".

Анатолий Жогла, фотокорреспондент: "Предупредили: не снимай, а потом просто разбили фотоаппарат. Это было примерно в 20:35 – 20:40, я успел отснять две плёнки по 36 кадров. Одна плёнка была в фотоаппарате, вторую у меня забрали. Но юрист мне посоветовал ничего по этому поводу не предпринимать, не привлекать к себе внимания. Он сказал: лучше не возбуждай вообще никаких дел. Тебе это обойдётся дороже, тебя сделают козлом отпущения, назовут "нячэсным" журналистом… На празднике были журналисты НТВ, ОРТ, снимали, но почему-то есть съёмки событий до и после, а самой трагедии нет, хотя я думаю, что они снимали… Я не считаю, что я что-то нарушал. Всё это нужно публиковать. Например, тот же акт мародёрства, который я успел снять".

Сергей Гриц, фотокорреспондент: "Снимок мёртвой девушки в больнице скорой помощи мне самому не нравится, но, с другой стороны, —- случилась такая трагедия, появилось такое количество жертв, почему не может быть снимков жертв? Я сделал снимок, где трупы были навалены просто вповалку в машине. Получается, трупы можно так наваливать, а фотографировать этого нельзя? Я не согласен с такой постановкой вопроса. У нас по-прежнему нет службы, которая могла бы цивилизованно заниматься этим делом. Почему-то в ту ночь для этого использовались милицейские грузовики, где тела были свалены вповалку. В чём же здесь вина репортёра? В том, что он это показал? Так это нужно было показывать".  

Часть третья. "Мы пойдём, батька, на праздник, там пиво бесплатно дают!"

Воспоминания родственников

Светлана Карпеко, мать погибшей Жанны: "Когда мы искали Жанну, подошла ко мне какая-то женщина и спрашивает у меня: "А кого вы ищите?" Я ей говорю: "Я разыскиваю свою дочь, она не вернулась домой". Тогда она говорит мне: "Мы с российского телевидения". То ли с РТР, то ли с ОРТ —- точно не помню. И спрашивает: "Можно у вас взять интервью?" А я ей отвечаю: "Знаете, я бы вам с удовольствием что-нибудь рассказала, но я ведь там не была и поэтому ничего не знаю". Тогда она говорит: "Так расскажите, как вы разыскиваете свою дочь". И я ей стала рассказывать: "Мы всю ночь обзванивали все больницы, а утром поехали разыскивать Жанну по больницам". И я тогда сказала, что среди мёртвых мы Жанну не нашли, но и среди живых её тоже пока нет, будем искать дальше. И всё. Это интервью весь день 31 мая показывали по телевизору… В морге подошла я к дежурному, спрашиваю: "А где у вас списки уже опознанных? Дайте мне, пожалуйста, посмотреть". Он подумал и говорит: "У нас там есть три неопознанных девочки. Но вы, женщина, обождите…" А Коле, моему второму мужу, говорит: "А вы, мужчина, идите со мной". И повёл Колю в морг… Привёл и показал… Потом Коля мне рассказывал, что это было что-то страшное. Говорил, что ему непостижимо видеть, как они там все лежат. Их всех там положили ровненько возле стенок, у одной и другой. И лежали в основном совсем юные девочки… Дежурный повёл Колю к Жанне. Коля, конечно, сразу узнал Жанну… Как он говорил: "Всё защемило внутри".

…В переходе на "Немиге" на дверях, где раньше был цветочный магазин, написаны такие слова: "Её звали Жанка, ей было всего 17 лет. Она умерла у меня на руках, и я не знаю, как мне дальше жить…"

Станислав Зуевский, отец погибших Марины и Инессы: "Мне 73 года, жена умерла 26 лет назад. Когда умерла жена, младшей дочери, Мариночке, было десять лет, я вырастил её, дал образование. Было ли трудно? Вот теперь трудно… Теперь… Старшая дочь Инесса в 20 лет вышла замуж.  Жили с мужем неплохо, уважали друг друга, но муж умер в 47 лет. У Инессы две дочери —- Таня и Наташа. Внучки приходят ко мне, навещают. Мариночка любила читать. Училась, выучилась, стала бухгалтером.

...30 мая дочери пошли вместе. Инесса в тот день заехала к нам. Марина мне сказала: "Мы пойдём, батька, на праздник, там пиво бесплатно дают!" Как там это пиво давали, я не знаю… Пошли за этим пивом и не вернулись… Марина была со своим парнем Володей. Володя приходит ко мне и говорит: "Марины нет! Погибла!" Я ему: "Как погибла?! Ты же с ними был?" А он: "Погибла"… Теперь живу один и ожидаю только одного —- могилы".

Ядвига Бурец, мать погибшего Андрея: "Что там произошло, не знаю. Только назавтра утром в шесть часов по радио мы услышали с мужем траурную музыку. Я спрашиваю, мужа: "Что случилось?", а сама думаю —- кто-то из правительства умер. Он говорит: "Метро провалилось в Минске" Поскольку мы с Андреем договорились, что в полдесятого вечера он будет звонить, то не стали ничего узнавать, ждали. В 7:10 зазвонил телефон. Это звонил дежурный милиции. Он назвал свою фамилию, и я сразу поняла, что с Андреем что-то случилось. Мне не сказали сразу, что он погиб, а начали уточнять паспортные данные. Спрашиваю: "Погиб?" Говорят: "Погиб".  Сразу после похорон и не спала две ночи, и не ела, а потом три ночи подряд слышу —- мужские рыдания под окном, страшные, навзрыд. Проснулась —- ничего нигде нет".

Наталья Мядель, мать погибшего Павла: "Ребята, которые там были, говорят: "Там было месиво. Там был дурдом. Там все орали. Там все ревели. Там был кошмар"… Я узнала обо всём, что случилось, только в понедельник после работы. Иду домой. И гляжу: муж бывший. С женой. Сестра мужа бывшего со своим мужем. Подруги мои. Сразу не поняла, почему они так все смотрят на меня… И я не сразу узнала, что Павлик погиб. Мне сказали: "Он в больнице" – так осторожно-осторожно. А я: "Пусть где попало не шатается!" Я сначала думала, влез в какую-нибудь драку и его кто-то побил. Я же не могла себе представить, что "он в больнице" означало "он уже в морге"…

Светлана и Виталий Рябоконь, родители погибшего Геннадия: "Мы всю жизнь работали в органах внутренних дел. Может быть, поэтому Гена с детства мечтал стать милиционером… 30 мая у сына был выходной. Через день, 1 июня, ему предстоял первый экзамен в средней школе милиции. Он серьёзно готовился к поступлению, мечтал стать офицером. Но всё-таки решил с женой Наташей и друзьями отдохнуть. Около трёх часов дружной компанией они зашли к нам. Попили чай, послушали музыку. Обещали вечерком ещё заглянуть... Но где-то около восьми прибежала невестка. Разутая, растрёпанная, кричит: "Гена у вас? Не могу его нигде найти! Там в метро людей подавило!" Дальше —- как в тяжёлом сне. Поиски… Надежда… Объяснения врачей: "Его слишком поздно привезли"… И ужасная реальность —- похороны… Каждый месяц 30-го числа ходим к месту трагедии. Однажды к нам подошла молодая женщина. По фотографии сына она узнала, кто спас её в тот ужасный день. А ещё сотрудники ОМОНа рассказывали, что Гена помогал им выносить из перехода пострадавших людей. Потом потянулся к какой-то громко кричащей девушке, и… толпа накрыла их обоих".

Галина Вишневская, мать погибшей Алёны: "Алёна сказала, что придёт в 23:00, и я решила, что это нормально. Ведь на дворе май, и для этой поры года не очень поздно. Когда она ушла, у меня на душе остался неприятный осадок от нашего последнего разговора. Я расспрашивала, что это за дискотека, что там будет, а она посмотрела на меня так, как будто я спрашиваю какую-то глупость —- это просто-напросто обычная дискотека.

***

Я жалею, что не добилась разрешения увидеть её в больнице, такой, какой её привезли оттуда. Из больницы её привезли уже нарядную, прибранную. На переносице я обнаружила три дырочки, похожие на прокол от вилки, только их было не четыре, а три. Наверное, она получила сильнейший удар по переносице и, может быть, потеряв сознание, не смогла бороться за жизнь дальше…

***

Мне не нравится, что священники упрекают родителей за то, что мы отпустили своих детей на этот праздник… После гибели Алёны я пересмотрела свои взгляды на многие вещи. Всегда говорила ей: "Не спеши жить", а оказалось, что нужно спешить, очень мало ей было отмерено жить".

Анна Савко, мать погибшей Насти: "С шести утра мы начали ездить по больницам. Объехали все, со 2-й по 10-ю, но нигде Настю не обнаружили. Потом нашли машину. Начали по второму кругу ездить. Настеньку нашли в 10-й, в морге среди неопознанных в шесть часов вечера. Сначала не пускали в морг для визуального опознания, только по фотографиям и по видеозаписи. На них мы Настю не узнали. Только когда меня пустили в морг, я её узнала. На ней были штаны и майка, её легко можно было опознать по вещам, эти сведения я дала милиции ещё в пять утра!

На этом мучения не закончились. Администратор Кальварийского кладбища водила нас два часа среди могилок. Показывая, что якобы мест хороших нет, берите, что дают, а не выбирайте. "Вот тут похороните. Правда, тут дорого скоро будет, ну ничего, придётся перезахоронить потом…"

Наряду с плохими есть ещё и добрые люди…"

Наталья, сестра Насти: "...В последний путь провожали Настеньку всем Западом (район в Минске). 11 "Г" вместе с Вячеславом Фёдоровичем, классным руководителем, устлал сиренью лестницу с шестого по первый этаж, а на дверях подъезда повесил белые розы. Одноклассники стояли в почётном карауле с чёрными повязками.

…Так больно, придя на Немигу, видеть, как люди плюют там, бросают окурки в цветы. Так хотелось, чтобы эта беда заставила людей задуматься и всегда помнить, что рядом с тобой находятся люди, которые тоже хотят жить".