Прививка от войны. История россиянина, который уехал воевать в Сирию

Мусульманин Иса (по российскому паспорту — Сергей Трофимов) сейчас воюет в составе группировки Ахрар аш-Шам в сирийском Идлибе. Хотя. казалось бы, у него не могло быть ничего общего теми, вместе с кем он воюет.

"Новая газета" написала о нем для того, чтобы предотвратить распространение "вируса войны" — который гонит людей в чеченский лес, в Донбасс и Сирию; оставляет сиротами детей и в одну ночь заставляет седеть родителей. Ему безразличен возраст, достаток, образование и профессия. Война всегда рядом, она дышит в спину. Этот материал подготовлен на основе интервью "Новой газеты" с самим Сергеем-Исой, а также с его знакомыми на родине.

Сергей Трофимов, Идлиб:

— Я из города Обнинска, это Калужская область. Доучивался в институте  в Москве, окончил его в 2008 году и устроился работать в бюро переводов в Москве. С английского на русский, с русского на английский. Проработал там около года, не понравилось, я вернулся в Обнинск и увлекся политикой — левыми идеями, в тот момент анархизмом. Решил найти единомышленников, нашел калужских анархистов.

В Калуге был и есть завод "Фольксваген", а на нем был профсоюз. Но в итоге я понял, что это дело бесперспективное. К тому времени, к 2014 году, я увлекся исламом и в 2015 году уехал.

Я был и марксистом. Но в конечном счете оказалось, что современный рабочий класс — это совершенно не то, что было сто лет назад. Тогда в рабочие шли передовые люди из деревни, а сейчас, наоборот, рабочий класс формируется по остаточному принципу. В рабочие идут все те, кто инертен, безынициативен, у кого нет никаких амбиций. И, разумеется, в этих людях очень сложно что-либо пробудить. От жизни им ничего не надо. Вот это я понял - что основная марксистская мысль неприменима к современной жизни, она неверна, она устарела.

А что касается ислама… Это был тот момент, когда я разочаровался в предыдущих идеях и начал поиск чего-то нового. Я читал научные книги по истории, прочитал Коран. И меня все это устроило, совпало с моим темпераментом. И я стал мусульманином.

Евгений Матвеенко, Обнинск:

— Я не верю, что он верующим стал. Он убежденный атеист и я не могу представить, чтоб он сдвинулся с этой точки.

Мы друзья были. Даже я могу сказать, что лучшие друзья — с детства.

Он начитанный, теоретически подкованный, с ним есть о чем поговорить. В клуб ходили вместе, девушки были у него, но так, не постоянные. Все с профсоюзом носился, но потом как-то у него там затухать стало.

Я сейчас на него не то чтобы злюсь — а обида у меня. Ну пришел бы, сказал: так и так. Мы вместе что-нибудь придумали бы, решили. И еще я не понимаю: как он с мамой так мог поступить? У нее никого нет, как он мог так?

Сергей Трофимов:

— У меня была обычная семья. Родители развелись довольно давно, отец жил отдельно, я тоже отдельно. Работал в Калуге, к матери ездил только на выходные.

На самом деле я матери даже не говорил ничего про ислам, она и не знала ничего. Друзья, конечно, вообще не поняли, для них это шок был, они подумали, что ваххабиты меня завербовали.

У меня вообще знакомых мусульман не было, я к этому пришел сам.

Мусульманская община была в городе Малоярославец в 10 км от Обнинска. В "ВКонтакте" я нашел страницу имама, написал ему, мы встретились.

Ринат Баткаев, Малоярославец:

— Сергей у нас появился, когда мы строили молельный дом, он активно помогал. Просто написал мне, и я ответил: конечно, приходи. Молодых вообще много приходит, я не удивился.

Не один десяток часов мы просидели с ним вот так и проговорили. Я видел: он человек молодой, ищущий. Я ему говорил: силами одного человека трудно изменить весь мир. Его решение прийти в ислам было обдуманным, взвешенным. Жениться он хотел, искал девушку-мусульманку.

Конечно, мы обсуждали события в мире, и войну в Сирии в том числе. И я всегда говорил ему: никогда настоящий ислам не одобрял убийство и войну. То, что происходит там, ничего общего не имеет с волей Аллаха, с истинной мусульманской верой. Но молодому человеку, который только что пришел в ислам, который не имеет серьезной подготовки, очень легко заморочить голову.

Когда это все случилось и открылось, к нам сразу пришли из ФСБ. "Как это так, как это вы недоглядели?" Ну а в чем я недоглядел, когда вот, у нас большая община, на праздники и полторы тысячи собирается, — и со всеми все нормально. Никогда никакой пропаганды у нас не было, мы всегда ко всем открыты: приходите, смотрите, проверяйте, нам скрывать нечего.

Сергей Трофимов:

— Началось все с украинских событий, которые я совершенно не поддерживал. Я был против "крымнаш", и меня возмутило то, что все друзья и знакомые поддержали то, что случилось. И вот это накапливалось, накапливалось, а потом, когда Россия еще и в Сирию зашла, — это была последняя капля уже. Мне казалось, что тогда я уже и сам буду в этом замешан. Я решил уехать по-любому и желательно, конечно, что-то противопоставить. Так что это был такой этический выбор.

Мне не приходило в голову ехать воевать за украинский национализм. Плюс ко всему уже к тому времени стало понятно, что это все заморозится, что будет как в Карабахе, на десятилетия. В Сирии же это была часть "арабской весны", это было гигантское движение в арабском мире, на несколько порядков более крупное, чем украинские события, настоящее историческое движение. Конечно, оно смотрелось более перспективным, более интересным, более глобальным.

Я нашел человека, который уже был в Сирии, сказал ему, что тоже хочу поехать. Этот человек был узбек, россиянин. Он меня просил подождать несколько дней: он узнает, есть ли дорога сейчас в Сирию, можно ли перейти границу. Через несколько дней он мне написал: все я узнал, давай приезжай. В итоге я прилетел в Турцию, сел на автобус, а там уже машина меня встретила. И еще несколько человек было с нами в машине: семья узбеков и еще двое. Пришел проводник, и мы стали пересекать границу. Тогда очень много сирийцев выходило из Сирии, по 20, по 30 человек выходили. Пограничникам было не до нас, мы проскочили вообще без проблем.

Баязид Рзаев, Обнинск:

— Переломный момент в его жизни, как мне кажется, случился летом 2015 года, в августе где-то. Ну а в сентябре он уехал.

Он не говорил ничего о своих планах. Если бы я знал обо всем этом, я не знаю… Я бы в ноги ему вцепился, не отпускал бы. Нашел бы доводы и аргументы. Он ведь умный — понял бы. Хотя интеллект не панацея.

Сергей Трофимов:

— Я всех тонкостей в России не знал, но знал, что буду воевать на стороне оппозиции.

Я к русскоязычным сразу попал. Узбеки, кавказцы. Я с ними на русском разговаривал и потихоньку учил арабский.

Сейчас достаточно трудно въехать в Сирию. Это денег стоит и проблематично. Выход тоже платный, тоже нужно рисковать, пробираться через границу. Турция сейчас совершенно нелояльна к тем, кто здесь, вне зависимости от группировки. Я живу с женой. Зарплату — да, платят. Немного, конечно, 100 долларов, но для Сирии нормально. Плюс продуктами помогают, одеждой.

Моя жена — сирийка. Ей 22 года, у нас сын. Я люблю ее вполне. Как я познакомился? Тут ты должен сначала с отцом переговорить, пройти кастинг, потом, если он тебя одобрил, приходишь к ним домой. Должна тогда дочь посмотреть, и если она одобрила, тогда все нормально, женись.

Возможно, я тут останусь навсегда, но все может поменяться буквально завтра. Если моя семья будет под угрозой, то на границе с Турцией много лагерей, и там такие вполне сносные условия. Палатки, вода, еда. Временно отправлю туда, пока не все ясно. Война еще не закончена. Даже если не будет битвы за Идлиб — это скорее ничья, а не то что Асад победил. Он не смог восстановить контроль над всей территорией Сирии, не говоря уж о том, что РПК5 контролирует треть Сирии на северо-востоке. Мы все ехали, будучи уверенными, что победим по-любому, но вот повернулось по-другому. Но ничья тоже неплохо.