Шведский доброволец купил домик в 50-ти километрах от фронта. Но зачем?

Раута — шведский доброволец, он воюет в Украине в составе Второго Интернационального легиона. И теперь в Харьковской области есть место, куда он будет возвращаться, чтобы описывать в дневниках, что случилось с ним “на нуле”.

В 53-х километрах от фронта Раута купил небольшой деревенский домик. Требование к дому было одно: он должен находиться на деоккупированной территории.

— Мне захотелось, чтобы здесь, в Украине, у меня было место, которое я смогу назвать домом.

К тому же бездействие между боевыми выходами для меня становилось порой невыносимым, и я пытался найти здесь, в Украине, нечто схожее с тем, что есть у меня дома. Какой-то проект, над которым я всегда смогу работать, которым я всегда занят.

Дом — это как раз такой проект.

“Думаю, стоит узнать, где минные поля, прежде чем идти за грибами”

Было несложно, дом нашёлся быстро. Основные трудности — оформление бумаг. Это заняло больше времени, чем рассчитывал Раута, и поэтому в своём новом украинском доме он пока смог прожить всего три недели. Этого хватило, чтобы познакомиться с соседями.

— Забавно видеть, как люди реагируют, узнав, что иностранец купил домик в Харьковской области. Один из первых вопросов обычно: “Как далеко это от линии фронта?”

На самом деле я не думаю, что жить там опасно. В нашей деревне довольно тихо, и ты не слышишь звуков ракет. Люди скидывают фото из ближайшего большого города — да, там видны результаты обстрелов, взрывов. Но в моей деревне на протяжении всех недель, что я провёл там, было тихо.

Рядом с новым домом Рауты — минные поля. “Думаю, стоит выяснить, где конкретно они расположены, прежде чем идти за грибами”, — задумчиво говорит швед. Впрочем, тут он тоже рассчитывает на помощь местных — они неплохо осведомлены о том, куда в окрестностях деревни лучше не ходить.

— Плюс постоянно идёт разминирование, так что со временем ситуация будет лучше.

Но за грибами — потом. Прямо сейчас Раута едет домой, в Швецию — он не был там почти два года, с начала полномасштабной войны. Тем временем за его новым деревенским домиком приглядывает сосед. Незадолго до нашего интервью он с помощью онлайн-переводчика писал Рауте на шведском: мол, всё под контролем.

Раута договорился с соседями, что те иногда будут заглядывать к нему, особенно когда температура опустится низко — проверять, не замёрзли ли трубы и газовый балон, не приходили ли незваные гости. Соседи в курсе, какое оборудование Раута оставил в доме, и могут проверить, всё ли на месте.

— Иногда мы пользуемся онлайн-переводчиками, но в основном просто говорим — и как-то само собой получается, что понимаем друг друга. Когда рядом нет ни переводчиков, ни англоговорящих соседей, язык учится быстрее.

Украинский Раута понимает лучше, чем русский. “Гарно” для него — понятное слово. “Красиво” — незнакомое.

“Если у них есть корова, они предлагают свежее молоко, если они только что приготовили еду — угощают”

До того как приехать на войну в Украине, Раута воевал в Афганистане. И общение с местными жителями там было совсем другим.

— Если честно, у нас с афганцами так много культурных различий, что даже говори мы на одном языке, всё равно не всегда понимали бы друг друга. Отличается всё — религия, образ жизни, отличается даже то, как мы думаем.

Здесь, в Украине, все очень доброжелательные, пытаются помочь всем, чем могут. Я не встречал пророссийски настроенных людей — вероятно, они есть, просто у меня нет опыта общения с ними. Все, кого я встречал, очень нас поддерживали.

Гостеприимство просто невероятное, ты везде желанный гость. С какими бы проблемами ты ни сталкивался, местные всегда останавливаются и предлагают помощь. Если у них есть корова, они предлагают свежее молоко, если они только что что-то приготовили — приходят тебя угостить.

И в итоге ты всё больше чувствуешь себя как дома.

Знаете, что трогает меня особенно? Ты приезжаешь в деревню — и это последняя деревня на пути к линии фронта, до “нуля” всего пять километров — и видишь, как живут местные жители. Они выходят из дому, они готовят нормальную еду — да, там нет электричества, но у них есть дровяные печи. Они подстригают траву у дома — если у них нет генератора, они могут использовать бензиновую газонокосилку. И ты думаешь — а ты бы вёл себя так же между артиллерийскими обстрелами? Это удивительная стойкость.

У них есть подвалы — во время обстрелов они могут прятаться там (хоть по моим наблюдениям, не делают этого). У них есть запасы еды на месяцы, у них есть колодцы — и поэтому всегда есть вода.

И это то, чему могут позавидовать люди в других странах. У нас, например, в домах нет колодцев, печей и запасов еды на несколько месяцев. У нас нет плана: что с нами будет, если мы останемся без электричества надолго? И это то, что я хотел бы вернуть, это то, что мы потеряли — но что сохранили люди в Украине.

“Соседи просто появляются в дверях и предлагают помощь”

Раута 8 лет назад переехал из квартиры в частный дом в небольшом населённом пункте Швеции. И надеется, что ему больше никогда не придётся жить в многоквартирном доме.

Внешне домик, который купил Раута в Украине, отличается от его шведского дома — это просто небольшая деревянная коробочка. И улица, на которой он стоит, отличается от шведской улицы. В Швеции, говорит Раута, частные домики не будут похожими друг на друга. В украинской деревушке они довольно однотипные.

И хоть этот дом больше похож на те, в которых Раута жил в ожидании боевых выходов своего подразделения, он напоминает ему именно о его шведском доме, а не о штурмах.

— Соседи очень отзывчивые. Они обычно просто появляются в дверях и предлагают помощь. Сначала они помогают мне, а потом мы идём в их дома — там тоже всегда есть чем заняться. Мой дом не пострадал от войны — но так повезло не всем домам в этой деревне.

Иногда нужно помочь поменять окна, иногда — помочь с транспортом… А иногда нужно покормить чью-то корову. Это довольно похоже на то, как обстояли дела у меня дома в Швеции.