БелАЭС выдержит падение "кукурузника", но не пассажирского Boing-777
Фото tut.by
Более 100 замечаний и вопросов по устойчивости БелАЭС к воздействию в экстремальных ситуациях сформулировала Литовская госинспекция по атомной энергетике. К примеру, рабочая группа утверждает, что ей не хватает обоснования устойчивости АЭС в случае падения тяжелого коммерческого самолета.
С литовской Госинспекцией согласен и российский физик-ядерщик Андрей Ожаровский.
"Первоначальная оценка воздействия на окружающую среду белорусской станции содержала фальшивую информацию: сообщалось, что корпус станции может выдержать самолет весом чуть ли не сто тонн, а оказалось, что это только АН-2 массой 5,7 тонны", — говорит российский эксперт.
На то, что о весе самолета, падение которого может выдержать корпус белорусской АЭС, литовская сторона задает вопрос не в первый раз, обращает внимание и белорусский эколог Ирина Сухий. На этот же вопрос неоднократно обращали внимание и белорусские эксперты.
Ирина Сухий: "В 2009 году сообщалось, что корпус выдержит падение самолета массой в две тонны, сейчас белорусские строители говорят, что семь тонн выдержит корпус. Но тот же Boing-777 весит больше. Над Островцом и АЭС проходит маршрут захода на посадку самолетов, направляющихся в аэропорт Вильнюса. И это не такая уж фантастика, падение самолета. Случиться может все".
Действительно, в "Оценке воздействия на окружающую среду" отмечается, что "в проекте АЭС-2006 указывается (что корпус станции выдерживает. — Еврорадио) падение самолета весом 5,7 тонны со скоростью 100 км /ч". Но вес того же Boing-777-300 — около 240 тонн.
Конечно, никто самолет на станцию не сбрасывает, чтобы проверить, какой вес ее корпус выдержит. Сведения предоставляются на основании расчетов. Но изменение результатов расчетов вызывает сомнения, говорит Ирина Сухий. Мол, конструкции ведь не поменялись — поменялись расчеты. А кто и как те расчеты делает — неизвестно.
Литовские эксперты утверждают, что вызывает сомнение анализ устойчивости проекта в случае "экстремального землетрясения". Обращают внимание на то, что в стресс-тестах БелАЭС не учтены последствия от лесных пожаров, наводнений после землетрясения и так далее. Те природные явления, которые кажутся неосведомленному человеку маловероятными. Но действительно ли они маловероятны?
"Что касается лесных пожаров, то в одном месте лес находится действительно очень близко возле стройки. Но важнее другое. Сегодня сильно изменилась климатическая ситуация. Проведенные стресс-тесты учитывают стихийные бедствия, которые происходили в этой местности за последние сто лет. Но сейчас у нас происходят стихийные бедствия, которые ранее считались нетипичными для Беларуси. Если раньше смерчи у нас были раз в сто лет, то сейчас их бывает несколько в год. Все эти вещи не просчитаны. А ведь мы должны смотреть не то, что в завтра, а — на ближайшие 60 лет, пока станция будет работать", — объясняет Ирина Сухий.
Полностью разговор с Ириной Сухий в студии Еврорадио можно посмотреть здесь:
Что самое неприятное, добавляет Андрей Ожаровский, сто замечаний и вопросов, озвученных литовскими экспертами — далеко не все, что волнует экологов и экспертов.
"В докладе литовской госинспекции уделено внимание только внешнему воздействию. Они не затрагивают вопросы безопасности, связанные с самой конструкцией реактора, с качеством строительства, а с этим, как вы знаете, большие проблемы. Не решен вопрос, что будет с отработанным ядерным топливом — нет соответствующей договоренности с Россией. Если и не будет, то все оно останется в Беларуси. Как и другие ядерные отходы — потребуется тратить миллиард долларов на строительство могильника. Непонятно, в каком состоянии реактор, который о столб ударили. Сегодня более важно говорить не о литовской позиции, а об интересах Беларуси в первую очередь. Много белорусская сторона говорит о стремлении к энергетической независимости от России, но ядерное топливо будет приходить именно оттуда! Зависимость остается: вместо газового Россия в любой момент сможет перекрыть Беларуси урановый вентиль".
Сформулированные литовскими экспертами вопросы до 25 января будут переданы Европейской комиссии и Европейской группе организаций по регуляции ядерной безопасности (ENSREG). Что дальше? Ирина Сухий считает, что белорусская сторона должна дать ответы на все поставленные вопросы, изменить свои расчеты и исправить недостатки. Андрей Ожаровский уверен: это не выход — от проекта строительства АЭС Минск должен просто отказаться. А как же отдавать российские кредиты?
Андрей Ожаровский: "Надо смотреть кредитное соглашение, как там прописана ситуация, если проект не будет реализован. Обычно, когда кредитуется какое-то предприятие, всегда пишут, что если предприятие не будет достроено, то потери будут разделены в определенной пропорции. И если станция не будет построена, не начнет вырабатывать энергию, то, вероятно, есть юридические уловки для того, чтобы Беларусь не возвращала этот кредит. Известно, что деньги на строительство АЭС делятся так: 90% суммы — государственно-экспортный кредит, 10% — кредит государственного банка ВТБ. Скорее всего, 10% банку придется отдавать, а насчет остальных денег, в случае отмены стройки, вероятные долгие споры, которые могут длиться десятки лет".
Полностью разговор с Андреем Ожаровским можно послушать:
Стресс-тесты БелАЭС в 2016 году проводило дочернее предприятие генподрядчика "Росатом" — Atomprojekt. Представители литовского правительства уже заявили, что тесты не дают ответа на все вопросы, и требуют проведения испытаний в соответствии с методологией АЭС.