Конец белорусской фундаментальной физики? ЦЕРН закрывает для нас двери

Скриншот из сериала "Теория большого взрыва"

Скриншот из сериала "Теория большого взрыва" / CBS

Белорусские ученые из-за санкций скоро потеряют возможность сотрудничать с ЦЕРН (CERN) — Женевским центром исследований, где сделали интернет и построили большой адронный коллайдер. Это звучит нехорошо.

А вот, что звучит плохо: даже если бы ЦЕРН согласился продолжить сотрудничество с некоторыми из белорусов, тем пришлось бы объяснять чиновникам от науки, почему им нужно “на Запад”.

Значит ли эта изоляция конец белорусской науки?

— Сейчас — я не преувеличиваю — фундаментальная физика находится в агонии, — говорит кандидат физико-математических наук Иван Сивцов. Ранее он работал в центре фундаментальных взаимодействий и астрофизики Института физики НАН Беларуси.

Канец беларускай фундаментальнай фізікі? ЦЭРН зачыняе для нас дзверы

"Белорусы были одними из тех, кто открыл бозон Хиггса”

— А в чём потеря?

— ЦЕРН — это крупнейший центр физики высоких энергий. Это сообщество учёных, которые, как бы пафосно это не звучало, занимаются именно тем, что приоткрывают секреты Вселенной. И это самая большая и самая хорошая из всех подобных организаций.

Её создали после 2-ой мировой войны. И учёные ЦЕРН являются операторами крупнейшего адронного коллайдера, благодаря которому среди прочего был открыт бозон Хиггса.

Коллайдер и сейчас продолжает свой квест изучения Вселенной и самых фундаментальных областей физики. Поэтому ЦЕРН — это, может быть, наиболее ценное физическое сообщество мира.

— Но без ЦЕРН, без коллаборации с иностранцами возможно ли сделать те же самые открытия?

— В физике высоких энергий трудно что-то сделать самому, в этой сфере работают большие коллаборации: от нескольких сотен до даже нескольких тысяч человек.

В ЦЕРН есть несколько больших коллабораций и ещё много малых, что занимаются на малых коллайдерах или делают неколлайдерные эксперименты. Например, по поиску тёмной материи.

Кстати, учёные нашей школы фундаментальной физики входили в том числе в большую коллаборацию, которая открыла бозон Хиггса.

— Ого, а каким образом?

— Белорусы участвовали в конструкции части детекторов. Кстати, интересно, что специфические металлические детали для них делали, переплавляя гильзы от снарядов.

Канец беларускай фундаментальнай фізікі? ЦЭРН зачыняе для нас дзверы
Кадр из ситкома "Теория большого взрыва" / CBS

Выходит, что не только сам ЦЕРН, но и внутренние функционеры рвут связи белорусской науки с миром.

— Хорошо, в командировки не пускают. Но можно ли поддерживать контакты друг с другом дистанционно, например, в зуме?

— Знаете, это довольно парадоксально, но хотя наука находится на передовой нашей цивилизации, контакты поддерживаются архаичным методом. Люди передают опыт друг другу лично. Поэтому так важно, когда люди имеют возможность ездить друг к другу на семинары, работать, глядя друг другу в глаза.

Притом денег, чтобы кого-то приглашать к себе, у нас вообще не было никогда. Я знаю один или два случая, когда лаборатория приглашала иностранных профессоров за счёт денег, которые получила из негосударственных источников. Но главным образом контакты состояли из того, чтобы по чьему-то приглашению поехать к зарубежным коллегам.

И это большая проблема, которую трудно было решить.

Международное сотрудничество необходимо. Кстати, и американцы, у которых тоже есть свои коллайдеры, включают в коллаборации иностранцев — из Европы, из Японии. Без сотрудничества в фундаментальной физике больше ничего невозможно сделать.

— А вот нам ответят на это, мол, в СССР жили в изоляции — и ничего, развивалась наука.

— ЦЕРН появился не на пустом месте. Он появился, так как отдельные государства уже не могли потянуть затраты на огромные коллайдеры. Это пока могут только США. Но и у них уже давно нет самых больших в мире коллайдеров именно потому, что они работают одни.

Проблема в деньгах. СССР был также огромным центром, который не уступал ЦЕРН, где-то до 70-х годов. Но уже и у Союза не хватало денег, чтобы делать такие большие коллайдеры единолично, и началось отставание.

Все наиболее фундаментальные частицы были найдены уже не в СССР.

 

"Физика высоких энергий в Беларуси была бедна, но жива”.

— В белорусской науке есть деньги?

— Я был научным секретарём всей белорусской программы, которая занимается физикой высоких энергий. И каждый год на всё это государство тратило менее миллиона долларов. И для таких небольших затрат наши учёные показывали очень, очень хорошие результаты.

Канец беларускай фундаментальнай фізікі? ЦЭРН зачыняе для нас дзверы
Кадр из ситкома "Теория большого взрыва" / CBS

За год люди печатали около пятисот статей! Физика высоких энергий в Беларуси была бедная, но живая.

— А чиновники спросят: 500 работ — и что? Из них что, деньги можно заработать? Как они монетизируются, эти работы?

— Как-то в ЦЕРН организовывали исследование, в рамках которого подсчитали экономический эффект от расходования разными государствами денег на тот же ЦЕРН. Как эти расходы отразились на экономике? Какой суммарный экономический эффект?

И пришли к выводу, что вложение денег в ЦЕРН давало в два раза больше денег, чем было вложено.

Фундаментальная наука выгодна — но её экономический эффект не прямой. Она даёт новые разработки. Например, Большой адронный коллайдер работает на сверхпроводниках. И сейчас эти разработки, появившиеся благодаря коллайдеру, проникают в другие технические разработки.

Так, перед Южной Кореей стоит большая проблема передачи энергии, и они делают сверхпередатчик, чтобы энергия текла по таким кабелям по дну моря. Эта технология как раз связана с разработками, которые велись при создании Большого адронного коллайдера.

Кстати, интернет! Он также был изобретён в ЦЕРН. Выходит, фундаментальную науку финансировать выгодно, но выгоду ты видишь через один шаг, а не прямо сейчас.

— А вообще миллион долларов, которые расходовались на все эти работы — это много? Ведь миллион звучит как довольно крупная цифра.

— Вы можете посчитать: получится по 2 000 долларов на каждую из пятисот работ. В Швейцарии одна работа стоит примерно 50 000 долларов. Поэтому Белорусская наука делала чудеса эффективности с теми ресурсами, которые у неё были.

В фундаментальной физике мы имеем дело с наиболее сложными проблемами из всех, которые есть во Вселенной. И если человек может придумать, как решить такую проблему, он может впоследствии это решение применить к более легким проблемам вне фундаментальной науки.

То есть экономический эффект от открытия будет — но не прямой.

— А сколько государство должно тратить на такие проекты, чтобы и эффект был, и учёные не думали о выживании?

— Раньше белорусское государство тратило на разработки что-то около 2-3 процентов ВВП. И это где-то в 2-3 раза меньше, чем в развитых странах. То есть Белорусская наука хронически недофинансирована.

Канец беларускай фундаментальнай фізікі? ЦЭРН зачыняе для нас дзверы
Кадр из ситкома "Теория большого взрыва" / CBS

У нас любили принимать пятилетние планы, и от середины “нулевых” о науке практически в каждом таком плане писалось следующее: мы поднимем расходы до 5 процентов. Но год за годом мы оставались на том же уровне.

Я не думаю, что сейчас эта цифра изменилась.

 

Останется гордиться нобелевскими лауреатами "с белорусскими корнями"

— Как люди реагируют на происходящее с наукой?

— По-разному. Некоторые сжимают зубы и говорят — ну, в советские времена у нас были проблемы, ну и сейчас проблемы. Будем продолжать работать. Но главным образом это люди старшего возраста. Они решают ”как-нибудь доработать". Мол, на государство напрямую я не работаю — так что досижу.

Многие из молодых людей ушли. У нас в теоретической физике и в физике высоких энергий была проблема: отсутствовало промежуточное поколение, так называемые “молодые доктора наук”. Это люди примерно сорокалетнего возраста.

Эти люди обычно и тянут науку вперёд, становятся научными руководителями для студентов и для тех, кто планирует писать кандидатские диссертации. Эти молодые доктора наук должны были бы делать свои кандидатские диссертации примерно в двухтысячных. Но в те времена люди уже не рассматривали науку как источник возможностей. Там не было ни денег — ничего. Поэтому они или уехали за границу, или ушли из науки.

А сейчас ситуация стала ещё хуже. Ведь, во-первых, уехали сами молодые доктора наук. Во-вторых, они не могут вырастить новое поколение. Сейчас — я не преувеличиваю — фундаментальная физика находится в агонии.

— Теперь вы живёте за границей — как отличается здесь отношение к учёным со стороны государства?

— Сейчас я работаю в ІТ — но надеюсь, что в науку ещё вернусь. И я знаю много наших учёных, которые уехали из Беларуси, но остались в науке.

Главная проблема белорусской науки — нехватка денег. Их хватает разве что на то, чтобы выжить физически. В Европе работать в науке можно, и на деньги от науки можно жить с семьей.

Канец беларускай фундаментальнай фізікі? ЦЭРН зачыняе для нас дзверы
Кадр из ситкома "Теория большого взрыва" / CBS

Если ты здесь занимаешься наукой, денег на то, чтобы жить, у тебя хватит. Проблемой могут быть деньги на исследования. Здесь наука построена на, в каком-то смысле, потогонной системе. Ты должны постоянно подаваться на гранты, чтобы были деньги на исследования. В Беларуси тоже много держится на грантах, но они составляют меньшую часть всех денег.

Но эта европейская система в каком-то смысле и лучше, ведь при ней в науке остаются только очень преданные ей люди. Фанатики в хорошем смысле — и они работают. Такие себе "рыцари истинны". И, кстати, уважаемые люди в Европе.

А в советской системе отношение к учёным... как к неудачникам каким-то. Картошку они не сажают.

— А если человек уезжает, а после в эмиграции делает открытие — это ещё белорусская наука, или уже нет?

— А это сложный вопрос! В научных статьях указывается автор и все научные учреждения, к которым он принадлежит. Если человек работает в Академии наук Беларуси, он может быть хоть зимбабвийцем, хоть швейцарцем — он будет аффилирован с белорусской наукой.

А люди, которые уезжают, остаются в сердце белорусами, но в своей аффиляции уже никак не связаны с Беларусью. Родители нобелевского лауреата Ричарда Феймана — белорусские евреи, эмигрировавшие в Штаты. Феймана в каком-то смысле можно считать белорусским учёным?

Можно говорить о его происхождении и гордиться этим, но нет, это не белорусская наука.

Чтобы следить за важными новостями, подпишитесь на канал Еврорадио в Telegram.

Мы каждый день публикуем видео о жизни в Беларуси на Youtube-канале. Подписаться можно тут.

Последние новости

Главное

Выбор редакции