“А не умер ли он?” Как мы неделю повсюду искали Виктора Бабарико
Виктор Бабарико / babariko.vision
“Почему нам ничего не говорят? Может быть, Виктор Бабарико умер?” Уже 61 день тысячи белорусов задаются одним и тем же вопросом: куда делся экс-претендент в кандидаты в президенты после того, как его увезли из колонии в больницу? В штабе политика об этом ничего не знают, информация о месте нахождения осужденного и состоянии его здоровья скрывается даже от самых близких родственников.
— В разные места периодически звонят и спрашивают. Ничего толкового, одни отписки, — говорят в штабе.
По закону люди имеют право знать, как себя чувствуют их родные, даже если они заключённые. Тем более — узнавать первыми, если те внезапно умирают.
От имени частного лица журналист Еврорадио в течение недели обзванивает различные больницы, колонию и другие государственные учреждения, где теоретически Виктор Дмитриевич мог бы оказаться. Как минимум служащие этих ведомств могли бы повлиять на то, чтобы людям наконец-то сказали правду.
“Я думаю, что в Google много будут писать”
Страшный вопрос о смерти с надеждой получить на него отрицательный ответ я задаю прямо в лоб и начинаю с работника колонии №1 в Новополоцке, где политик отбывал свой срок. Известно, что здесь за общение с ним других заключённых штрафовали и отправляли в ШИЗО, а политзаключённого Игоря Лосика так вообще довели до попытки самоубийства.
— Здравствуйте, правда, что Виктор Бабарико умер в вашей колонии?
— На такие вопросы я не отвечаю, извините. Всего доброго.
— Что с ним происходит? Почему нет никакой информации? Это же ненормально, я по-человечески спрашиваю.
— Я вам по-человечески и ответил: на эти вопросы я не отвечаю.
— Вы можете сказать: он в колонии? Он жив или мёртв? Хотя бы так?..
— Даже “хотя бы так” я ответить не могу.
— Почему? Это же не тайна — просто сказать: человек умер или нет.
— Я вам не могу давать информацию, которая касается осужденных. Вот в чём дело.
— Близкие люди имеют право знать!
— А вы близкие люди?
— Да.
— Я понял. В общем, на такие вопросы я ответить не могу.
— Скажите, а к кому я могу обратиться? Кто может ответить?
— Я думаю, что в Google много будут писать…
— В смысле, “в Google”? В Google никто ничего не пишет. Я хочу знать, кто может ответить мне на мой вопрос?
— Точно не сюда. Я думаю, есть смысл позвонить близким родственникам. Может, они вам расскажут…
— Так не знают…
— И близкие родственники ничего не знают?
— Нет.
— Я понял. Извините, всего доброго, до свидания.
Когда нам ничего не говорят о местонахождении наших заключённых родственников, мы начинаем обзванивать медицинские учреждения и морги. Урок, усвоенный за последние десятилетия, приводит меня в Витебскую областную клиническую больницу, затем — в психиатрическую, куда меня перенаправили, следом — в президентскую и, наконец, в госпиталь КГБ.
“Родным всегда должны сообщать!”
— Это правда, что в вашей больнице умер Виктор Бабарико?
— Не слышали… Он на кафедре работал или больной? — уточняют в Витебской областной.
— Больной.
— Мы не в курсе.
— Можно как-то узнать? Звоним по телефону, по которому выдают информацию о пациентах.
—Так у родственников уточните.
— Не знают родственники…
— Мы не должны выдавать такую информацию.
— Почему?
— Ну нельзя. А то мало ли что коснётся — пойдут жалобы.
— Родные не в курсе, поэтому и звоню. Правда, что он умер, а если нет, то как себя чувствует?
— Если родственники ничего не говорят, позвоните в отделение, в котором лежит больной. Хотя сейчас вот смотрю, что он у нас вообще не проходит. Вот, даже по-белорусски ввела инициалы.
— А к вам его привозили?
— Откуда мы знаем. Если что, нужно звонить во все больницы и уточнять, где он находится.
— Он находился в колонии и его оттуда увезли. Куда — непонятно.
— Может, на девятый километр? Там психбольница. Не может быть, чтобы родные не знали. Родным всегда должны сообщать!
Бесполезные общественные организации
На всякий случай несколько раз пытаюсь дозвониться непосредственно в КГБ и Администрацию президента, но там не отвечают ни по одному номеру. Интересно, только мне так везёт или, может быть, кто-то перекусил провода?..
Похожая ситуация с представителями различных провластных организаций из Витебской областной общественной наблюдательной комиссии при главном управлении юстиции Витебского облисполкома, которая в начале июня не обнаружила никаких нарушений в новополоцкой колонии №1. Честно говоря, вообще непонятно, зачем нам такие общественные деятели, телефоны которых нужно сутками искать в интернете. Как и непонятна деятельность Красного Креста в Беларуси, где мне сообщают, что их работа — “это организация гуманитарной поддержки”, да и то, когда есть чем помогать.
“Близкие родственники с ним ведут переписку”
Ну что же… звоню в управление департамента исполнения наказаний МВД по Витебской области.
— Приезжайте — пишите заявление… Да я вообще сторож!
— Сторож?
— Сторож-вахтёр второго разряда!
Собеседник даёт ещё один номер, по которому мне отвечают хотя бы что-то.
— В управлении юстиции сказали, что именно к вам надо обращаться по данному вопросу.
— Да, он содержится в наших учреждениях. Но всё равно вы должны либо письменно обратиться, либо прийти на приём.
— То есть он не умер?
— Я не знаю.
— Близким людям ничего не сообщают.
— Близкие родственники с ним ведут переписку.
— Правда? И никому ничего не говорят?
— Я не знаю…
На всякий случай набираю телефон службы доверия Верховного суда Беларуси, в котором Виктора Бабарико судили.
Пройдя путь, который приходится проходить многим родным белорусских политзаключённых, мне хочется спросить только об одном: в какую сумму может быть оценён моральный ущерб, если подать в суд на всех прикорытных молчунов и трусов?
Но здесь анонимные устные обращения рассматривать отказываются, как и интересоваться тем, что стало с экс-претендентом в кандидаты в презеденты Беларуси, которого именно этот суд отправил в колонию.
Чтобы следить за важными новостями, подпишитесь на канал Еврорадио в Telegram.
Мы каждый день публикуем видео о жизни в Беларуси на Youtube-канале. Подписаться можно тут.