Пафнутий Кузюкян: Музыкант не должен иметь мозг. Но на дерево залезть нужно

Он находится в привилегированном состоянии: живёт на даче круглый год. Поэтому может себе позволить дуть длинные и короткие звуки на валторне, альпийском роге, флюгергорне хоть в час ночи, а хоть и в четыре. Ещё он озвучивает волков в детских мультиках, но это уже другая история. Паша Кузюкович-Пафнуций Кузюкян рассказывает о реках с кисельными берегами, кубиках Михалка и гармоничном состояние, которое может случиться когда музыкант занимается музыкой.

Еврордио: Паша, почему ты стал Пафнутием? Это некий вызов или способ привлечения внимания к собственной персоне?

Пафнутий Кузюкян: Просто сделал, чтобы было веселее, чем в 20-30-е годы: я слушал пластинку о Хармсе и его друзьях, как они выходили на Невский проспект и кричали... И вот это состояние лёгкости и несерьёзности. Ну, мне так и хотелось. Я мечтал, чтобы большими буквами на филармонии было написано: "Пафнутий Кузюкян: Вивальди" (смеётся). Сначала это была шутка, не лишенная доли правды. Потому что я, как доктор Джекил и мистер Хайд — в одном месте — Паша, во втором — Пафнутий. И не знаю, кого больше бояться. Но удалось разделить: Паша я у себя на деревне, а Пафнутий — на сцене или на репетиции. Возможно, благодаря этому я могу заглянуть куда-то "туда". 

Еврорадио: Естественно, что не обойтись без вопроса о "Ляписах". Зачем музыканты оставляют такие мегагруппы, как "Ляпис Трубецкой"?

Пафнутий Кузюкян: Ну, чтобы попасть в Rolling Stones! Но я тут прогадал (смеётся): Мик Джаггер обещал, обещал, а взял в группу молодую официантку, насколько я читал в газетах!

Еврорадио: И всё же, чего там слишком много и чего не хватает?

Пафнутий Кузюкян: Ой. Ну я не знаю. Сейчас, наверное, всё хорошо! Мне бы такие кубики накачать на прессе! (Смеётся)

Еврорадио: У тебя не получилось!

Пафнутий Кузюкян: Нет! Михалок в этом плане гораздо сильнее меня. Но буду соревноваться с ним в чём-то другом.

Еврорадио: С чего ты начал свой новый этап?

Пафнутий Кузюкян: Я просто вернулся в своё гармоничное состояние. В принципе, оно и там было гармоничное. Но я скучал долгое время по оркестру, по оркестровой игре — по тому, чему я учился в студенческие годы. Я вернулся. Передо мной открылся новый мир, и плюс ко всему, возможность находиться на одном месте. В своё свободное время я начал играть везде и со всеми. И в моей голове сейчас столько разной музыки, что для игры пьес, которые я знаю наизусть, я беру ноты, потому что в любой момент в голове может всплыть партия из других мест, которая меня может сбить. Я могу даже перепутать минорную тональность и заиграть в мажоре. Это может быть, естественно, когда я усталый, и не срабатывает самоконтроль. То есть, я зажил очень насыщено, находясь на одном месте. Ведь когда играл в группе, очень много времени уходило на перемещение в пространстве. Есть в этом свои плюсы и минусы.

Но тут появилось время, и вокруг оказалось очень-очень много талантливых людей — таких просто открытых. И если у тебя получается с ними войти в контакт, то возникают взаимосвязи творческого характера, и это куда-то несётся. Как река. Я думаю, что это есть у всех, но в этой реке желательны кисельныме берега. Тогда это вырастает в законченные произведения. Беда некоторых людей, подвижных, шатких в том, что они не выставляют определённых границ, не видят берегов. В этой реке не каждый может купаться... Вот такое произошло само собой. Это стало образом жизни, о чём я и мечтал. Потому что я музыкант, и хотелось, чтобы можно было сказать, что музыка стала неотъемлемой частью твоей жизни. Это не трудно, но чтобы произошло на самом деле... Вот, выключил телевизор, вот, переехал в деревню, вот, у тебя шкаф пластинок, стопка книг, журналов, зарубежной литературы. Вот, под рукой интернет, в котором теперь есть всё. И ты сам можешь в этом купаться. Есть много интересных для меня сфер, но, наверное, больше всего я знаю и умею в классической сфере, потому что там прошла большая часть моей жизни. Там целый океан, и я в нём купаюсь, как дельфин (смеётся). 

Еврорадио: Ну, и каким-то образом тебя занесло в ню-джаз.

Пафнутий Кузюкян: Ну, это не мы определяли. Но что это, на самом деле, я не знаю. Так было в этой реке: стояла задача, которую я себе поставил, хотя мог этого не делать — записать композицию. Появилась одна, появилась вторая — это было минимум репетиций с действительно толковыми людьми, которые живут музыкой. Теперь же всё проще через компьютер. Хочу осторожно его использовать, не править ничего. Например, на альбоме нет ни одного удара барабана, исправленного вправо или влево. Но если вдруг у тебя получился лишний кусок, то его можно отрезать. Это как причёска. То есть, волосы растут, но если их не подстригать, у кого-то красивая копна вырастет, как у Джимми Хендрикса, а кому-то будет хорошо и с лысиной, как у Ленина... Я не пытал людей. Рассказал об идее. А они все отличные музыканты. Я не лез к ним. И это мой принципиальный подход, потому что, что я скажу? Со своим видением, со своим умением и со своим опытом? В таком случае, я сделаю свой проект. Так я могу записать сам, экспериментируя, в духе Уэйтса. Но это такого уровня (смеётся), что никому показывать не буду. Так, как тренировка. Вот из этого всё выросло. А то, что он немного стал приджазованный (не люблю это слово, но не нахожу другого), не знаю, почему так получилось. Возможно потому, что в тот момент я слушал много Труфаза и Мальваера и других трубачей, я искал, мне был интересен их звук. Та музыка, которая вокруг, которую мы слушаем, она, естественно, повлияла. Нет конкретного какого-то влияния, но какие-то отзывы были. Потому что джазу я никогда не учился, вряд ли я буду учиться — до пенсии мне несколько лет (смеётся). А делали мы авангардный проект!

И выпустил я пластинку, когда увидел, что получилась законченная история. Все идеи, которые были, они достаточно примитивны, но они были. И их удалось воплотить — почему бы не выпустить? И кругом людей находилось — улей, дизайнеров, фотографов, которые просыпались и говорили: "Да, у меня есть свободное время, давай поработаем". И меня радует, что они, во-первых, мне доверяют, во-вторых, идут на контакт, а в-третьих, если мы всё это делаем, что-то такое открывается. По-детски непосредственное? Возможно, поэтому я всё время не понимал, почему у оркестрантов такие скорбные лица даже в мажоре (смеётся). Идёт же маленький человек в музыкальную школу: "А, я побрынькаю, я пойду", юные барабанщики и так далее. Все открытые. Но постепенно профессия начинает затягивать, затягивать, лицо покрывается коркой, вроде египетской мумии. И все с грустью говорят: "Я иду на работу". И это люди творческой профессии! Что уж говорить о строителях?

Благодаря всем людям, которые были вокруг, талантливым, лёгким на подъём, всё это произошло. Моё участие — это было просто языком помолоть, как у вас тут на радио (смеётся).

Самое главное, что времени на это всё больше всего занимало у меня — я старался не отрывать музыкантов на пустые разговоры. Ведь часто так бывает, что кто-то чем-то управляет, а у самого внутри ничего нет. Нету? Спасибо! До свидания. Сядь, подумай, залезь на дерево в конце концов. Кто залазил на дерево в последний раз? Когда? Не знаешь, что тебе делать — залезь на дерево! Вот это настоящее... Мы так говорим, будто я записал альбом на века (смеётся). Забудется через месяц. 

фото Максима Шумилина

Еврорадио: Музыканты Pafnutiy's Dreams создают музыку, которая находится между реальностью и сновидениями.

Пафнутий Кузюкян: Так-так-так. Это была одна из идей. То состояние мне очень нравилось. Во время гастролей той знаменитой группы, которую мы вспоминали, часто не бывает сна, и ты можешь засыпать в любой момент. И вот, сидя в микроавтобусе, будучи 3-4 дня без сна, ты ловишь какой-то сон, какое-то движение, и не понимаешь, спишь ты или ещё бодрствуешь. И в этом состоянии ты путешествуешь. Это не такой расслабленный сон. Вроде и тело твоё работает, но это, думаю, психически ошибочное ощущение. И это очень интересные путешествия между реальностью и сном. И я искал слова. И вот, песочный человек — это не герой комиксов, это как раз такое состояние, когда человек и не спит расслабленно, как кот, и не наоборот.

Вот, мой любимый фильм Джармуша "Мертвец" — я готов его пересматривать тысячу раз — вот такой мертвец. Но, конечно, я не Нил Янг, чтобы так сыграть (смеётся). И когда под музыку Pafnutiy's Dreams можно заснуть, то я считаю, что цель этой музыки была достигнута.

И плюс ко всему, радует, что удалось не повторяться. Очень я уважаю и считаю своим учителем Аркадия Шилклопера — это человек, который открыл мне глаза на то, как можно обращаться с инструментом. В 18 лет я впервые его услышал вживую, у меня поднялась температура. Это человек, который находится на высоком технологическом уровне, плюс, является генератором идей. Такие люди, как он, двигают мир, но могут оставаться недооцененными и быть специфическими по эстетическому восприятию. Однако те вещи, которые они делают — для профессионалов архиважны. Потому что, если ты не слышишь чего-то, самому что-то новое найти очень сложно. Если ты молод, ты ориентируешься на тех людей, чьё творчество тебе нравится. Ты пытаешься быть похожим на них. Поэтому журналисты должны писать о хороших музыкантах только вдохновляющая вещи, так как молодые потом смотрят на них, и пытаются копировать (смеётся). Это работает. Минск, как и другие города, просто напичкан людьми ни о чем. Люди не знают, куда идут, зачем идут. Это не потому, что они плохие, а потому что у них нет времени остановиться и залезть на дерево. Подумать? Зачем думать, если мозгов нету! Отличные музыканты есть без мозгов. Гораздо лучше меня. Не обязательно, чтобы у музыканта был мозг. Но на дерево залезть надо. 

Еврорадио: Ты говоришь, что вы начали репетировать и расширили состав. То есть, всё же появились у команды планы?

Пафнутий Кузюкян: Самый главный план — сохранить состояние лёгкости, состояние живой музыки И не зарыться в этом. У нас очень хорошо получается свободная импровизация. Очень. Мы всё это пишем на диктофон, так как оно уплывает, как река, и это потом не повторить. Мы слушаем запись, и один из музыкантов говорит: "Том Йорк бы заплакал". А иногда звучит чушь, и никуда от этого не денешься. И вот совместить эту легкость, оставить куски импровизации, но, главное, чтобы всё время получалось — вот это основная задача. Не могу сказать, сложная она или нет. Это процесс. А о процессе сложно говорить. В нём легче находиться. Им легче управлять, купаться в этом. Пока собрался состав людей, которые не возводят стены, тебя в эти стены не затягивают, и ты начинаешь действовать на закрытой территории. Там уже без вариантов. Можно выкопать что-то. Но нот то всего 7! Что там копать?

Копать могут гении. Композиторы уровня Верди и других классиков. Думаю, у них всё получалось естественным образом. А выдумывать — это, наверное, самое вредное для музыканта. Очень в этом смысле плохи жанры: мы играем ска, мы играем джаз. На мой взгляд, если ты себя ограничиваешь, следовательно, ты уже преждевременно проиграешь. Потому что лучше джаз, чем Майлз Дэвис, ты уже не сыграешь. Пусть простит меня Пукст (смеётся)! 

Еврорадио: О "копать" в белорусском музыке. Кто у нас пытается "копать"? Кто что-то такое "выкопал", что могло тебя поразить?

Пафнутий Кузюкян: Я могу сказать, что мне понравилось. А поразило... Я был бы очень зол, если бы кто-то сказал, что его поразил мой альбом. В своё время мне нравились Yellow Brick Road, The Toobes, "Петля Пристрастия", Пукст. Ну, я надеюсь, что мы запишем новый альбом, который меня поразит (смеётся). Я отдал на расправу несколько пьес парням, чтобы я совсем в них не участвовал. Моя золотая мечта — чтобы я пришёл и сказал: "Как вы это сделали? Подожди-подожди? Дай-ка замедлить — не могу снять, запишите нотами"... Ну что, я как Мик Джаггер (смеётся).

Кстати, дебютник Пафнутия и компании "The Sandman" получил несколько наград на премии Experty.by.