"Guardian" — о белорусском "Короле Лире" от Свободного театра

Исхудалый артритный король ковыляет по сцене, с кипой белых волос на голове, и вдруг, с улыбкой, он выпрыгивает, как чертик из коробки и срывает парик. Это одна из рискованных маленьких шуточек Лира, один из многочисленных фокусов постановки, которыми он дразнит наши ожидания. Вместо того, чтобы относиться к пьесе так, как это обычно делается в Британии — как к попытке Шекспира получить докторскую степень в области эпистемологии, Владимир Щербань и компания молодых и  энергичных людей из белорусского Свободного Театра предлагают другую трактовку – яркое живое возвращение пьесы к ее корням: комическая сказка, которая превращается в трагедию.

Центральной фигурой во всех смыслах является похожий на волка король в исполнении Олега Сидорчика – он величественно прогуливается в железной перчатке на одной руке, но вы подозреваете его в  побочных делишках. Это выдающееся выступление, тяжелое физически, но ненавязчиво волшебное, оно дает правдоподобный портрет человека, которого разрушает невозможность объединения с семьёй.

Труппа творчески подходит к использованию звука и простейшего реквизита, чтобы подчеркнуть идею: гиперболизированный сценический шепот дочерей Лира ему на ухо, заканчивается сценой грозы — рвом дешевого пластикового синего брезента, который статисты колышат как морские волны. Сначала преграда, которую король должен преодолеть, потом — бивак на его пустоши. Так же хорошо продуманы роли Ганерильи (Яна Русакевич) и Риганы (Марина Юревич) — не старые колдуньи, а многострадальные дети, доведенные до предела. Мудрая Корделия в исполнении Анны Слатвинской доходит даже дальше, до бутылки —  намек на то, что ее вынужденный брак с оппортунистичным королем Франции (Алексей Наранович) изначально не мог принести счастья.

Подчас шутливый, импровизационный тон не подходит постановке. Например, я бы оставил в репитиционном зале сцену борьбы дочерей за любовь отца, которая представлена как конкурс  в каком-нибудь белорусском стрип-клубе. К тому же я устал от расстроенного рояля на сцене, на котором в итоге бринчал почти каждый, наверное, по принципу, "если сто-то стоит на сцене, это нужно использовать".

Но вновь и вновь Свободный Театр находит образы, которые цепляют за живое и проливают свет на тему, которая часто остается скрытой — борьба между поколениями: утончённый студент Эдгар Сергея Квачёнка, рассеянно пыхтит косяком и понимает вспыльчивого и несдержанного Глостера Павла Городницкого не больше, чем Лир понимает своих дочерей. И Алексей Наранович наконец представляет Эдмунда не отпетым преступником, а практичным человеком, который пытается извлечь максимум пользы из неблагоприятных обстоятельств.

Только финал, на удивление, смазанный: Идея, повесить  Корделию так, чтобы она свисала со сцены в зал и была в акружении зрителей, снижает впечатление от этой самой жесткой и шокирующей сцены. А идея входа Лира который несёт тело дочери выглядит нонсенсом, если помнить, что Шекспир старателся до последнего держать зрителя в неведении насчёт того, действительно ли она мертва, даже после переломного момента. К тому же, решение Сидорчика, провести финальную сцену шепотом, привело к тому, что эффект от неё был заглушен шумом ночного Саутварка (что было потерей даже для тех, кто, как и я, не понимает белорусского языка). Я чувствовал, что момент был потерян  — особенно в сравнении с тем, насколько остро  были переданы идеи пьесы.

Источник: guardian.co.uk