Преподаватель vs. репетитор: Почему в школах не учат по школьной программе?

10 дней назад вчерашние абитуриенты заняли свои места в университетских аудиториях. Насколько они достойны высшего образования? Сколько из них после первой же сессии уйдет из ВУЗа? Об уровне подготовки студентов, соответствии централизованного тестирования требованиям высшей школы и физическом сленге в программе “Форум Беларусь” спорят преподаватель БГУ Валентин Асташинский и репетитор Евгений Ливянт.

Еврорадио: Почему вокруг нынешнего централизованного тестирования по физике сломано столько копий? Действительно ли оно настолько неудачное? Может, репетиторы против некоторых задач просто потому, что к ним невозможно подготовить?

Евгений Ливянт: Ну вот, опять начинается негатив к репетиторам! Я вам поясню: когда я работал учителем, я готовил к тестированиям точно так же, как и сейчас, когда перешел в репетиторы.

Валентин Асташинский: А дальше уже такой вопрос: как мы готовим учеников, как мы проходим с ними школьную программу? Почему учителя игнорируют ее периферийные разделы, почему их почти никто не изучает? Например, раньше в ЦТ на магнитный поток почти всегда были настолько простые задачи, что даже косинус не надо было вычислять! Вот к таким задачам и готовят, на школьную программу не смотрят, натягивают на тесты… Но ведь за этими явлениями —

физика! Абитуриент должен уметь сделать физический анализ, построить физическую модель, иногда, записать эту модель математически и решить без ошибок!

В любом случае тест был бы написан плохо. "Уровень подготовки по физике ужасный"

Евгений Ливянт: Даже если бы нынешнее ЦТ по физике было составлено идеально, это никак не повлияло бы на его результаты. Однозначно, тест был бы написан плохо. Уровень подготовки по физике ужасный. Когда абитуриенты приходят ко мне подтягивать математику, я прежде всего смотрю, что они умеют, чтобы отталкиваться от их знаний. А когда приходят на первые занятия по физике, я спрашиваю, где они учатся. И если это не лицей БГУ, не лицей БНТУ, не гимназии №5 и №29, не школа №41, я по физике не спрашиваю у них вообще ничего, а просто начинаю с нуля. Я знаю, что они не знают ничего. Это не их беда, это общий уровень преподавания. Но это не повод, чтобы плохо составлять тесты, а я настаиваю, что в этом году тест составлен плохо, как никогда.

Евгений Ливянт

Валентин Асташинский: Я не согласен, что в этом году это впервые. Первое, что мне всегда не нравилось в ЦТ по физике, это “корявость” языка. Язык казенный, нечеловеческий. Я понимаю, что это пошло в том числе и от методистов, которые начинали это тестирование. Даже мы себе придумали такое определение — “язык РИКЗа” (РИКЗ — Республиканский институт контроля знаний — Еврорадио). Тест написан так же плохо, как оповещения в метро. Но нынешний тест не хуже и не лучше прошлогоднего! И если бы вы каждый год выходили с этим месседжем — “тест составлен плохо”… А теперь давайте подумаем, к чему приведет нынешняя огласка, которая поднялась вокруг тестирования по физике.

Еврорадио: В РИКЗе испугаются и заменят авторов.

Валентин Асташинский: Авторов и так заменят. Я думаю, главная беда РИКЗа в том, что больше двух лет там почти никто не работает. Только человек разобрался, как составлять тесты, только набил руку — а его уже заменяют другим. Новые авторы придут, а им сразу скажут: надо средний балл по физике повышать с 18, которые есть сегодня, до 30. Пойдет это на пользу тестированию?

При всех недостатках тестов, у них есть большой плюс, который все перекрывает: они проводятся честно

Евгений Ливянт: Я, в принципе, понимаю, что не бывает идеальных тестов. Но в них, при всех недостатках, есть и большой плюс, который все перекрывает: они проводятся честно. Я, кстати, связываю это с сегодняшним директором РИКЗа Николаем Феськовым. Когда он пришел, тесты стали проводиться честно.

Валентин Асташинский: Я с этим соглашусь.

Валентин Асташинский

Евгений Ливянт: А раньше ситуация была такая: весной половина учеников от меня уходила. Мне звонили родители и говорили: “Евгений Борисович, большое вам спасибо, вы хорошо поработали, но же вы все понимаете…” И я все понимал: они уходили к тем, у кого был доступ к информации о вступительных экзаменах, а после и о тестах. Но всем хорошо известно, что когда утечка информации есть, так виноват директор. Поэтому, когда пришел Николай Феськов, я сразу сказал: он этого делать не захочет и не будет, больше утечек не ждите. Так и получается, все эти годы тесты проводятся корректно. С тем, как в России проводиться их Единый государственный экзамен (ЕГЭ — Еврорадио), даже сравнить нельзя. Я с ужасом думаю о том, что за экономической интеграцией, которая уже существует между нашими странами, может произойти образовательная интеграция.

Валентин Асташинский: Но ЕГЭ — это выпускной экзамен, его проводят школы. Если бы у нас ЦТ проводили школы, у нас было бы то же самое.

Евгений Ливянт: Если их ЕГЭ объединят с нашим ЦТ, это будет автоматически означать, что я остаюсь без работы, а деньги будут получать те, кто будет иметь информацию.

Школьная программа, программа вступительных экзаменов и требования университетских преподавателей… Не совпадают!

Евгений Ливянт: Речь идет не о том, что тесты в этом году были слишком сложные. Самые сложные тесты были с 2004 по 2008 год, вот там это было просто за гранью добра и зла… Претензии мои заключаются в том, что задачи впервые за несколько лет выходили за рамки программы для тех, кто поступает в ВУЗ. Есть такой юридический документ. И вот, например, тесты по математике в этом году с точки зрения этой программы были составлены идеально, а в тестах по физике было сразу три задачи, которые выходили за ее рамки. Поясню: в математике есть много тем, которые изучаются в школе, но не входят в программу для поступающих. Производная, тригонометрические неравенства. В школьной программе они есть, в программе для поступающих — нет, и в задачах ЦТ — нет! Это закон, его нельзя нарушать.

Валентин Асташинский: Вы не учитываете, что в программе вступительных экзаменов — несколько частей, которые повторяют и уточняют одна другую. В одной из трех частей точно можно найти все, о чем написано в упомянутых вами задачах.

Евгений Ливянт: По моему мнению, программу для поступающих можно трактовать только так: все, что не разрешено, все запрещено. Иначе смысла в ней нет: можно написать там одно слово: физика — и составить какие угодно задания ЦТ. Например, в программе есть словосочетание “элементарные частицы”, и дальше конкретизация. Если этой конкретизации не придерживаться, можно давать задачу на бозон Хиггса, о котором я почти ничего не знаю. Я школьный учитель, а не ученый, я только читал, что это интересно и круто. Но если все, что не разрешено программой для поступающих, запрещено — я могу назвать три задачи, которые ей не соответствуют.

Давайте задачу А16 посмотрим. На рисунке человеческий глаз, нарисован луч света, и надо определить, который у человека дефект зрения. В школьной программе эта тема есть, а в программе вступительных экзаменов перечислено несколько типов линз, но о глазе — ни слова!

Валентин Асташинский: Физика принципиально отличается от математики. Физика изучает объекты, а математика — какие-то абстрактные объекты, замкнутые на себе. А когда мы говорим о моделях, мы всегда говорим об их совершенстве. Я скажу так: если бы я выбирал, какие задачи дать в ЦТ, эту я убрал бы. Но, когда я вижу ее в тестировании, я не считаю, что абитуриент ВУЗа может позволить себе не знать того, что там изложено.

Евгений Ливянт: Мы можем прийти только к одному выводу: смысла в “Программе вступительных экзаменов в ВУЗ” нет!

Валентин Асташинский: Я тоже думаю, что смысла в ней нет.

Физический сленг и некорректные формулировки

Евгений Ливянт: Вторая претензия — задачи нынешнего ЦТ написаны на физическом сленге. Если бы мы с коллегой обсуждали задачу, мы не искали бы очень точные и корректные формулировки, потому что нам и так было бы понятно, о чем она. Но абитуриент не должен догадываться, что имел ввиду составитель задачи! И третья претензия — некорректные формулировки. Такого в физике просто нет.

Еврорадио: Дайте пример некорректной формулировки.

Евгений Ливянт: Вот задача А15. Мы видим тут математический маятник. И фраза: точки 1 и 3 в “положения максимального отклонения”. В физике нет такого понятия! Есть “максимальное отклонение от положения равновесия”, и каждый физик догадается, о чем речь.

Еврорадио: Это может запутать абитуриента?

Валентин Асташинский: Павел, вы же имеете гуманитарное образование? Вот для вас есть разница между “положением максимального отклонения” и “максимальным отклонением от положения равновесия”?

Еврорадио: Кажется, нет.

Валентин Асташинский: Вот и для абитуриентов разницы никакой нет. Я соглашусь с коллегой — формулировка, употребленная в ЦТ, не такая строгая. Но на решаемость задачи это не оказывает влияния!

Преступления и последствия

Валентин Асташинский: Но давайте по порядку. “Программа вступительных экзаменов в ВУЗ” — это вершина бюрократического творчества наших чиновников от образования. Я профессионально не занимаюсь репетиторством и причастность к ЦТ имею, разве что, через то, что преподаю в лицее БГУ. Впервые я эту программу увидел в 2008 году — как раз тогда, когда у нас произошло самое большое преступление в современной белорусской системе образования. Я говорю о том, что два поколения учеников заставили доучиться за один год. Помните 11’ классы, которые проходили программу двух лет за один? По моему мнению, министр образования, когда ему навязывают такое решение, должен был просто падать в отставку. В каждой стране. О детишках, которым можно было дать время доучиться, никто не думал.

Евгений Ливянт: Тогда же было принято еще одно решение, которое я считаю преступным: закрытие профильных классов. Об этом было объявлено в апреле, и для репетиторов это было просто фантастикой, спрос на наши услуги подпрыгнул, и с тех пор только растет.

Валентин Асташинский: Программу вступительных экзаменов тогда кардинально упростили — выбросили примерно треть тем, иногда очень необходимых и полезных. Но учебную программу ВУЗ никто не менял! Давайте не забывать, что ЦТ — это не выпускные, а вступительные экзамены! И программы ВУЗа направлены на то, что абитуриенты знают всю школьную программу. А мы знаем, как обычно в школе преподаются разделы, которых нет в программе вступительных экзаменов. Учитель говорит: “Сами прочитайте с такой-то страницы по такую-то…” И вот приходит этот вчерашний абитуриент на первый курс, а там преподаватель требует от него знания всех тем. Потому что у него нет часов на то, чтобы повторять школьную программу!

Евгений Ливянт: Поэтому, кстати, у меня появился дополнительный заработок. Когда я готовлю абитуриента к ЦТ, я не имею права проходить с ним производную. У нас прагматичная цель: мы готовимся к тестированию. Я не имею права сказать: “А давай мы еще пройдем производную, ты без нее в ВУЗе не сможешь!” Но я говорю: “Если тебе интересно, есть еще такая тема ? производная, есть еще векторы и интегралы, без которых в ВУЗе просто невозможно. И, если ты хочешь, чтобы с высшей математикой не было проблем, приходи ко мне в августе”. И они приходят!

Тест по физике — на белорусском языке! 

Еврорадио: Есть ли возможность у абитуриента написать централизованное тестирование по физике на белорусском языке?

Валентин Асташинский: Насколько я знаю, и централизованное, и репетиционное тестирование можно сдавать по-белорусски. При регистрации надо обозначить язык, на котором ты хочешь сдавать тестирование, и тогда выдадут соответствующие бланки. Даже я слышал такую цифру, что из 40 тысяч абитуриентов, которые сдавали физику, 2 тысячи сдавали по-белорусски.

Еврорадио: Приходилось ли вам, Евгений, сталкиваться с белорусскоязычными абитуриентами?

Евгений Ливянт: Буквально пара случаев за всю мою практику, когда парни приезжали из деревни. Я разговаривал по-русски, они — по-белорусски, это нам никак не мешало. Но готовились мы к тестированию на русском языке. Иначе обсуждали бы вопросы терминологии. Время от времени приходят минские абитуриенты из белорусскоязычных классов, но все готовятся к русскоязычному тестированию. Возможно, потому, что пособия, по которым можно готовиться, написаны именно по-русски. А учебники у нас абсолютно омерзительные, и это не зависит от того, на каком языке они написаны. И даже если их полностью перенесут в эти мифические планшеты, они менее омерзительными не станут.

Валентин Асташинский: Я добавлю, что из лицеистов БГУ, которым я тоже преподаю, было несколько белорусскоязычных физиков. Ко мне как к преподавателю они обращались по-белорусски, но бланки тестирования брали на русском языке.

Евгений Ливянт: И у меня в прошлом году был такой случай. У меня компьютерная регистрация учеников, и девушка из лицея БНТУ зарегистрировалась как Ганна, и обозначила, что хочет, чтобы к ней так и обращались. Она принципиально разговаривала по-белорусски, для нее это было важно. И никаких проблем не было.

“Из системы образования исчезло такое понятие, как дискуссия”

Евгений Ливянт: Я очень рад тому, что эта разговор прошел. Потому что раньше обсуждение напоминало диалог слепого с глухим. Когда где-то появляюсь я, не приходит никто из чиновников, а ответы — иногда, кстати, просто хамские — даются заочно. Из системы образования исчезло такое понятие, как дискуссия — есть только “враги”.

Валентин Асташинский: И если честно, никто никого не приглашал! Меня никогда не приглашали ни на радио, ни на телевидение. А если бы пригласили — я бы пришел! Мои коллеги — Анатолий Слободенюк, Леонид Маркович — их тоже никуда не приглашают! Теперь на сайте РИКЗа висит письмо от Михаила Селенкова, которого в образовательной сфере отлично знают. Да, чиновники спорить с вами не придут. Но есть большая сфера учителей, которые занимаются талантливой молодежью, турнирами юных физиков, конференциями и Олимпиадами, которые хорошо знают проблемы образования. Я не знаю, кто бы не пришел, если бы его пригласили.