Тюремный рэп рецидивиста, который бросил наркотики и стал драматургом
Бывший саксофонист "Ляписа Трубецкого" пропал с радаров в 90-х. Через какое-то время коллеги услышали, что Сироп скололся и умер. Но неожиданно, больше чем через 20 лет он вдруг появился в образе рэпера, драматурга и автора остросоциальных текстов. За это время Сироп успел отмотать девять (!) сроков в колониях. Минимальный перерыв между отсидками — 54 дня, а максимальный — год и два месяца. Последнее пребывание в заключении кардинально изменило жизнь Сиропа, он организовал в зоне театр, отказался от наркотиков и теперь мечтает вернуть всё то, что “похерил за годы в тюрьме”.
Мы встретились с музыкантом-рецидивистом в Михайловском скверике Минска. Внешне Сироп очень похож на вокалиста группы Ramstein Тилля Линдеманна. Внимание сразу привлекают огрубевшие, внешне немузыкальные руки и неожиданно спокойная, размеренная, взвешенная речь. В откровенном разговоре с Еврорадио Сироп рассказывает как выглядит колония изнутри, её внутренних законах, взаимоотношениях администрации и заключённых, карцере, увечиях “во-благо”, а также спектакле “Тюремок” и конечно же новом тюремном рэпе.
Тюрьма — это маленькое государство со своей инфраструктурой, интеллигенцией, рабочим классом, правительством и богемой
Еврорадио: Сложно ли адаптироваться после заключения?
Сироп: Сложно. Сильно меняется город. Всё застраивается. Выходишь из тюрьмы едешь той же дорогой, которой ездил всегда, но раньше там был пустырь, а теперь застроенный район. Про технические нововведения я вообще молчу. До сих пор с этим телефоном чувствую себя как-то…
Но самое сложное — другое. Понимаешь, окружение в зоне, конечно же, накладывает отпечаток. Больших усилий стоит сохранить всё то хорошее, что в тебе есть, не дать этому сгнить, обрасти плесенью и мхом… Со многими это происходит. Попадая в зону, люди начинают жить по законам зоны, принимают их в себя. Освобождаясь, они пытаются жить по этим законам и здесь. А это неправильно. Я считаю, что, попав туда, нужно закрыться в своей скорлупке. Внешне не меняясь. Но надо помнить, что, если ты там будешь показывать свои слабые черты, тебя попросту сожрут.
Конечно же, там есть своя иерархия и люди разных социальных статусов. Социальных статусов именно в том закрытом микромире. А тюрьма — это маленькое государство со своей инфраструктурой, своей интеллигенцией, рабочим классом, правительством, богемой… Есть всё, только в масштабах присутствующих там 2000 человек. Всё очень чётко разделено. Все общаются друг с другом конечно же, но они разбиты на социальные группки. Кто-то управляет, кто-то подчиняется. Есть люди с пониженным социальным статусом, они занимаются всей грязной работой, в том числе доставляют плотские утехи. Всё это есть.
Еврорадио: Есть какие-то возможности перейти из одной социальной ступени в другую?
Сироп: Только вниз. Где ты находишься на этой лестнице, определяется с самого начала. Чтобы попасть в социальную верхушку, нужно соответственно заявить о себе. То есть, когда ты впервые попадаешь в тюрьму, ты должен вести себя определённым образом, заявить о своей порядочности в уголовном мире и так далее. Есть определённые жёсткие правила, которые ты должен соблюдать. Если тебе это не подходит, если ты понимаешь, что не потянешь, или просто душой не принимаешь такие правила, то значит. эта ступенька социальной лестницы не для тебя. Значит, ты опускаешься на ступень ниже, и уже не сможешь пользоваться определёнными материальными благами, которые доступны тем, кто находится выше. Достигать всего придётся своим трудом, в то время как те, кто находится выше, могут это просто иметь.
Кому-то достаточно просто сказать: “Принесите мне то-то и то-то!”. И ему принесут
Еврорадио: Что это за материальные блага? Хочется понять, насколько велико разделение между социальными статусами. Ведь деньги там вряд ли играют основную роль.
Сироп: Ну, сейчас в зонах эквивалент денег — сигареты, чай, продукты питания. Хождение денег в тюрьме запрещено, но тебе есть куда их тратить. Деньги у тебя могут быть только на личном счёте, и ты можешь рассчитываться ими по безналу. Ты имеешь право покупать за них продукты, предметы первой небходимости раз в месяц и на определённый лимит. И вот кому-то, чтобы что-то купить, надо или кого-то попросить, чтобы эти деньги прислали, или заработать их на зоне, работая по 10-12 часов. А кому-то достаточно просто сказать: “Принесите мне то-то и то-то!”. И ему принесут. Вот в этом разница.
Пока ты не был в тюрьме, боишься туда попасть, а когда попадаешь, понимаешь, что это не так страшно
Еврорадио: Есть миф, что после тюрьмы люди не знают, как жить на свободе и стремятся попасть опять в тюрьму потому, что там для них всё понятно…
Сироп: Скорее, не так. Просто лёгкий заработок заманчив. И люди, которые не бывали в тюрьме, боятся туда попасть. А когда ты оказываешься там, то видишь, что там тоже живут люди, и это не так страшно и мрачно, как кажется обывателю. И человек перестаёт бояться тюрьмы, рушится эта стена. Поэтому в следующий раз собираясь на преступление, вместо того чтобы пойти на работу, ты понимаешь, что тебя могут посадить, но при этом понимаешь, что там нормально живут, и ты там выживешь!
Все свои сроки я провёл в одной и той же колонии и видел там преимущественно одних и тех же людей. То есть, встречаясь там через какое-то время, мы уже просто улыбаемся друг другу, мол, “опять попал?”. Я не единственный с таким количеством судимостей, таких масса.
Еврорадио: Заключённые признают свою вину? Или подавляющее большинство считает, что их посадили ни за что?
Сироп: Да, очень многие не признают! Говорят, что их подставили и так далее. Но глядя со стороны на этих людей, зная их историю и репутацию, я могу сказать, что больше 95% людей, которые там находятся, сидят за то, что они совершили. То есть это преступники. А раз строгий режим, то это значит, что они уже матёрые преступники — опасные рецидивисты, особо опасные рецидивисты, для которых тюрьма — дом родной. Поэтому все эти “подставили” — враньё, попытка уйти от ответственности, найти какую-то лазеечку. Надежда на то, что получится “соскочить” каким-то образом.
Всегда нужно следить за своим языком!
Еврорадио: Сильно ли отличаются условия содержания в зависимости от места?
Сироп: Нет, не сильно. Просто, где-то режим немного более мягкий, а где-то более строгий… В мелочах. Например, в одном месте можно цветное постельное бельё, а в другом можно только белое. Я не считаю, что это принципиально важно, но за это бьются, пытаются отстоять. Или в одной колонии дают котлеты, а в другой просто мясо. Не знаю, считать это различиями или нет…
Еврорадио: Есть какие-то внутренние правила поведения, написанные самими заключёнными?
Сироп: Конечно, есть. Как пример… Да хоть бы то, что по закону, по внутреннему распорядку все заключённые между собой равны. Будем называть своими именами: независимо от того, блатной ты или петух. На практике это совсем не так. Отсюда уже появляются другие правила. Например, с людьми самого низкого статуса нельзя вступать ни в какие имущественные отношения, нельзя ничего у них брать, потому что тем самым ты можешь замараться и приблизиться к ним. А соответственно, перейти в низший статус. Нельзя сидеть за одним столом с людьми низшего статуса. Опять же, всегда нужно следить за своим языком, с оглядкой на то, что и кому ты говоришь, что ты обещаешь. Лучше лишний раз промолчать, но это уже немного из другой оперы.
Еврорадио: Хорошо, а как человеку, который попал в тюрьму впервые, познакомиться с этими правилами?
Сироп: Всё объяснят. Он не будет всё это познавать на собственном опыте. С момента, как за ним захлопнется дверь камеры, его будут принимать довольно доброжелательно. Большинство людей там понимает, что тут не собрался кружок по интересам, что их всех собрали вместе помимо их воли. Поэтому нужно учитывать слабые и сильные стороны друг друга, психические отклонения, коих немало… это же закрытое общество, а значит, чтобы сохранялся более или менее здоровый климат, надо где-то как-то сглаживать углы.
Однажды мне пришлось загонять заточенный ржавый гвоздь человеку в лёгкое
Еврорадио: Как люди пытаются облегчить своё пребывание там, делают ли попытки быстрее выйти?
Сироп: Всё просто. Чтобы выйти быстрее, нужно соблюдать правила, установленные администрацией. Мне, например, это было не сложно сделать. Участие в общественной жизни колонии как нельзя лучше подходят под вот эти правила, а я общественную жизнь там чуть ли не создавал. Поэтому у меня всегда были какие-то поощрения, какие-то льготы, несколько раз я уходил досрочно, оставляя по полсрока, по трети срока. Большинство стремится выйти пораньше, и некоторым это удаётся.
Еврорадио: Ходят такие мифы, что некоторые заключённые идут на увечия, чтобы попасть в больницу и хоть ненадолго очутиться вне зоны…
Сироп: Случается и такое. Это не широко распространено, но да, случается. Всё зависит от человека. Не захотел идти на работу — сделал что-нибудь с собой. Причём делают что угодно. Там целая система, как с наименьшими повреждениями для организма вскрыть себе руку, вскрыть себе шею так, чтобы вывалился кадык, или вскрыть живот так, чтобы кишки наружу полезли и при этом не испытывать особой боли. Всё это уже возведено в ранг науки или искусства. Чем больше сидишь, тем лучше овладеваешь этими методами.
Безусловно, это очень опасно. Часто это делают от страха или человека просто доводят до этой крайности. Причём, до крайности может довести и давление со стороны внутреннего сообщества и давление со стороны администрации. То есть такое действие может быть протестом. Например, человек не признаёт свою вину в преступлении, не признаёт потому, что он действительно его не совершал. Но он ничего не может сделать, потому что его уже посадили в колонию, а писать какие-то жалобы и ждать по полгода, пока их рассмотрят, у него нет сил. Он понимает, что так не должно быть, он требует прокурора, но прокурора не вызывают… Поэтому он берёт, и делает что-нибудь с собой, привлекая к себе внимание таким образом.
У меня был случай, когда пришлось загонять заточенный ржавый гвоздь человеку в лёгкое. Делалось это для того, чтобы его вывезли за пределы колонии в городскую больницу. А там уже он мог бы потребовать себе прокурора для решения каких-то вопросов. Решиться на то, чтобы это сделать, было не очень сложно. Убить я его не мог. Это уже проверенные методы. Есть определённые участки, куда можно этот гвоздь засовывать, а куда нельзя. Конечно, угроза для жизни остаётся, но в тот момент для этого человека было важнее быстро решить свой вопрос, чем на короткое время расстроить своё здоровье.
Утром нары нужно пристегнуть, и целый день ты проводишь на ногах
Еврорадио: Приходилось бывать в карцере? За что туда можно попасть и чем отличаются условия содержания там?
Сироп: Конечно, приходилось. За несоблюдение правил, за игнорирование требований администрации. Не часто я там бывал, некоторые гораздо чаще. Просто, в какой-то момент я понял, что это ни к чему хорошему не ведёт. Карцер — это изоляция в изоляции. Отдельное здание с камерами, тебя садят на 10, на 15 суток, на месяц, на полгода… Там ты лишён уже даже того, что есть у людей в колонии. Например, ты не можешь посмотреть телевизор или элементарно не может сварить себе чай. Тебе туда чай просто не пропустят, не говоря уже о кипятильнике и розетке. Ты не можешь там покурить. У тебя там есть только туалетная бумага, мыло, паста полотенце и нара, такая откидная, как в поезде. Утром нары нужно пристегнуть, и целый день ты проводишь на ногах, не имея права вздремнуть и так далее. Читать там тоже нечего. Вот таким образом администрация и пытается воздействовать на тебя.
В карцере могут сидеть и по одному, когда человек по каким-то причинам не может или не хочет находится с другими людьми. Но, как правило, в камере всё же находится по несколько человек. Потому что, как ни крути, людей много, а карцеров мало. Таких, кто попадает в карцер регулярно, очень мало. Но всё же они есть. Среди них есть люди, которые протестуют против самой системы. Причём попадать в карцер можно по одной и той же причине, просто первый раз тебе дадут 10 суток, второй — 15, третий полгода и так далее.
Отношение к насильникам и педофилам негативное, но уже не применяются старые методы…
Еврорадио: Зависят ли отношения между заключёнными или отношения администрации к заключённым от преступления, которое они совершили?
Сироп: Сейчас уже всё сгладилось, и особой разницы нет. Когда я начинал сидеть, а это было лет 20 назад, то были различия и очень серьёзные. Негативное отношение к насильникам, педофилам оно осталось, но уже не применяются те… так сказать, методы… Просто, каждый, находящийся там, переносит это преступление на себя, и понимает, что так же могут поступить с его дочерью или матерью. Поэтому к таким людям относятся очень негативно, но внешне они живут, как и все. А вот, например, наркотики или убийство — никакой разницы. На фоне вышедшего в 2015 году декрета у администрации заострено внимание на наркоманов, на распространителей, их стараются держать в более жёстких условиях, чем других… То есть, если кому-то по каким-то причинам может сойти с рук то, что делать нельзя, то к "наркоманам" будут применены меры взыскания в полной мере.
Еврорадио: Я правильно понимаю, что каждый раз, выходя на свободу, ты знал, что рано или поздно всё равно вернёшься туда?
Сироп: Получается, что да. Тем более, и круг общения у меня был всю эту дорогу один и тот же. Всё шло по кругу. Я освобождался, общался с теми же людьми, совершал те же действия и возвращался в колонию. Было постоянно чувство, что времени мало, поэтому надо успеть сделать побольше, пожить поярче, чтобы было что вспомнить потом. В итоге, чтобы понять, что я не такой закоренелый преступник на самом деле, что я не криминал, мне понадобилось 8 лет. Но я был наркозависим. Поэтому то, что я пересмотрел своё отношение, особенно не повлияло ни на что . Для реальных перемен понадобилось немного больше времени.
В последний раз я понял, что устал принимать наркотики и хочется пожить другой жизнью!
Еврорадио: Кстати, про наркотики. Находясь в тюрьме, ты должен был избавится от зависимости, или ты там продолжал каким-то образом их употреблять?
Сироп: Было время, когда и там наркотики были довольно широко распространены. Но сейчас там наркотиков нет. И физическая тяга к наркотикам проходит очень быстро: пусть, месяц или два организму как-то ещё, может, хотеться. По истечении срока ты будешь уже абсолютно здоровым человеком, во всяком случае, внешне. А вот внутри… Когда ты не сам отказываешься от наркотиков, а тебя из них вырывают, то остается ощущение: “Да как же так! Надо освободиться и обязательно ещё уколоться, понюхать, покурить…”. То есть, психологическая зависимость никуда не пропадает. Вот так у меня и было несколько раз.
А вот в последний раз я понял… понял, что устал! Мне это просто надоело. То есть, я просто об этом не думаю, дело не в хочется-не хочется, просто мне это надоело. Честно говоря, я не думал, что так бывает, а оказалось, что бывает. Просто теперь хочется попробовать реализоваться, пожить другой жизнью.
Еврорадио: Всё таки есть какая-то романтика в заключении, или всё это происки исполнителей шансона?
Сироп: Когда в первый раз попал, мне казалось, что есть романтика. Потом я уже понял, что нет никакой романтики, романтический ореол, скорее, для обывателя, для человека который никогда не был в тюрьме.
Стал там драматургом, написал 12-15 музыкальных спектаклей
Еврорадио: Насколько представляется мне, у заключённых куча свободного времени. Понятно, что какая-то часть дня занята работой, а чем занимаются всё остальное время?
Сироп: Да, кто чем. Кто-то просто сидит и ждёт, когда закончится срок. Кто-то пытается создавать вокруг себя комфорт, полностью направив все свои усилия на достижение тех самых благ. А кто-то проводит это время с пользой для себя. Я знаю много людей, которые за отсидку выучили иностранные языки. Занимаются творчеством, становлением своей физической культуры, там же есть залы, тренажёры… Поэтому, если подходить с умом, то можно вынести для себя огромную пользу, несмотря на то, что ты лишён свободы и всё такое.
В некоторых колониях, я знаю, люди получают даже высшее образование. Дистанционно. Теоретически, любой может при желании подать документы в ВУЗ и сдавать экзамены дистанционно. Но лично я с такими не сталкивался.
Еврорадио: А ты что приобрёл за это время?
Сироп: Я занялся творчеством. Стал писать песни, исполнять их, отчасти я даже стал драматургом, стал писать музыкальные спектакли, поставил там порядка 12-15 спектаклей. Получается, в год по 3-4 спектакля продолжительностью по часу-полтора. Конечно же, эти постановки были ориентированы на ту публику. Туда вставлялись какие-то элементы той жизни, я старался их смешно показать. Мне это очень нравилось. Когда я что-то создавал, я как будто находился не там. А это дорого стоит, 5-6 часов в день тебя как будто нету в зоне, потому что ты погружен в какую-то работу, и она тебе доставляет удовольствие.
Администрация прекрасно понимала, что это творчество, и абсолютно не давила
Еврорадио: Театр в тюрьме — это круто. Я так понимаю, что ты сам писал пьесы и сам их ставил?
Сироп: Начиналось со сказок. Я брал таких персонажей, как Незнайка или Буратино и придумывал с ними абсолютно другие истории. Где-то иронические, где-то сатирические, высмеивал людские слабости, людскую тупость. Например, то же пристрастие к наркотикам или алкоголю. Но делал это весело и по-доброму, и многим это нравилось. Плюс, я туда старался вкладывать ещё и свои песни. То есть, получался не просто спектакль.
Скажу, кстати, что там сидит очень много способных и талантливых ребят. Многие из них уже на всё махнули рукой, мол, сижу и сижу, какая музыка, театр и так далее. Но если удаётся их заинтересовать, сами потом начинают понимать, что и тут можно побалдеть.
Еврорадио: А театр там уже существовал или это была твоя инициатива?
Сироп: Были какие-то вялые попытки. И не особо успешные. Да и я не собирался становиться драматургом. Просто на Новый год решил как-то всех удивить. Ну и сделали первый спектакль, он назывался “Тюремок”. Получилось довольно весело, всем понравилось, поэтому я и продолжил. Интересно, что администрация прекрасно понимала, что это - самодеятельность, что это исключительно творчество, и абсолютно не давила.
Конечно, были какие-то вычёркивания из сценариев, когда администрации что-то уже откровенно не нравилось – задевание, оскорбление сотрудников или, если было похоже на пропаганду чего-либо… Такие вещи убирались, но опять же, не так, что “Убрать, чтобы этого не было!”, а “Посмотрите вот тут, и переделайте!”. Я был удивлён, но все понимали, что это творчество, и нужно относиться с осторожностью.
При этом спектакли мы показывали повторно, бывали и третьи и четвёртые показы. Зал всю колонию вместить за раз не может, но где-то за два показа все желающие могут спектакль посмотреть. А бывали ещё дни открытых дверей, когда приезжают родители, жёны, близкие родственники, которым тоже показывали спектакли. Опять же, гости из других колоний.
Мы даже думали делать гастроли, но не успели, появились проблемы технического характера. У меня в труппе было несколько человек с большими сроками — 23-25 лет, а их вывозить куда-то довольно опасно.
Работать с ними очень тяжело, это люди с амбициями и каждый со своими тараканами и проблемами
Еврорадио: Меня удивляет, что ты музыкант, а решил заняться театром. Причём, ладно бы, пришёл в готовую действующую труппу…
Сироп: Дело в том, что это не на голом месте возникло. В моей голове уже что-то такое лежало. Прежде всего, на моих глазах развивался театр “Бамбуки” [Театр-антрепризы, существовавший в начале 90-х, сценарии для постановок писались Сергеем Михалком и Алексеем Хацкевичем, Михалок также был главным режисёром. — Еврорадио]. То есть, я видел, как это создавалось, репетировалось и так далее. Плюс, у меня культпросветучилище, актёрское мастерство и все вот эти вот дела, то есть, что-то за плечами уже было.
Кстати, в труппе не было ни одного человека с актёрским образованием, даже с музыкальным не было. Работать с ними было очень тяжело. Прежде всего, это уголовники, люди с амбициями и каждый со своими тараканами и проблемами. То есть, приходилось либо давить авторитетом, либо как-то выслушивать проблему и подстраиваться. Но со временем они все стали для меня уже хорошими знакомыми, более-менее близкими, и я знал, на что способен каждый человек. Поэтому, когда писал сценарий, я уже подгонял роль под характер определённого человека. В итоге оказалось оптимальным вариантом.
Еврорадио: Только театр или музыкальные концерты тоже были?
Сироп: Концерты тоже. Старались их приурочить к каким-то датам. Причём, к каким, было пофиг, будь то День матери или первое апреля, или День борьбы с наркотиками, короче, был бы повод. Играл на концерте один коллектив, но направлений во время выступления было несколько. Потому-то тяжело собрать единомышленников. Так получалось, что в какие-то моменты даже рулил шансон. Но был я, который пишет свои песни, были ребята, которые читали хип-хоп, но чужие вещи. И мы всем старались уделить какое-то место. Поэтому концерт иногда превращался в дикую солянку.
На написание песен меня вдохновили именно лишения в зоне, романтика тут ни при чём
Еврорадио: До тюрьмы ты не писал песен, да?
Сироп: Именно так! Получилось таким образом, что, когда впервые попал в тюрьму, у меня что-то сдвинулось в голове, и я решил, что я «криминал…» Я решил, что мое призвание совершать преступления, колоть наркотики и класть болт на всё общество! Понадобилось около восьми лет, чтобы понять, что я дурак, что всё не так. И в итоге я вернулся к тому, с чего начинал подростком, к музыке. А со временем начали появляться песни, которые постепенно совершенствовались, и я всё больше и больше был доволен собой.
На написание песен меня вдохновили именно лишения в зоне, трудности существования там. Это всё во мне переварилось и вылилось в песни. То есть, в каждую песню я вставляю кусочек себя, кусочек того, что я там видел, прочуствовал. Но это никак не связано с романтикой.
Еврорадио: А почему ты начал писать рэп? Ну и есть ли какая-то общая тематика у твоих песен?
Сироп: Прежде всего, мне понравилось играть со словами. Начинал с обычных песен, с минимумом слов, но понял, что просто не могу вместить всё желаемое в такие короткие строки. То есть, я не настолько лаконичен, а сказать хотелось много. Плюс, нравится придумывать какие-то хорошие рифмы, образы, обрисовывать их. И, как оказалось, моё видение того, что происходило, немного отличается от того, что видят люди. Когда они слышат, как это звучит у меня, даже те, кто сидел со мной и видел всё то же самое, они удивляются и им это нравится. Мне показалось, что это должно понравится и другим.
Нельзя сказать, что это песни про зону или о человеке там. Песни затрагивают многие сферы, но описывают видение всего этого глазами человека, который долгое время провёл в колониях. На самом деле, я мало что выдумывал в своих песнях. Как говорится, за каждое слово могу ответить.
Ни одного рэпера, у которого бы мне нравилось всё целиком, нету
Еврорадио: Что ты можешь сказать про современный, скажем, восточнославянский рэп? Есть те, кем вдохновляешься?
Сироп: Ни одного рэпера, у которого бы мне нравилось всё целиком, нету. У кого-то хорошая музыка, у кого-то хорошие образы, у кого-то — рифмы, читк, но, чтобы собрать всё это вместе... Понятно, что я постарался прослушать как можно больше рэпа, чтобы, может, открыть что-то для себя. Единственные двое, которых я выделил это ATL и Oxxxymiron. Oxxxymiron — это, безусловно, очень интеллектуальный рэп, литературный, а ATL — поэт, у него очень хорошие образы и рифмы, у него отличное от всех звучание… Пожалуй, вот эти два человека и больше пока ни о ком ничего хорошего сказать я не могу.
Еврорадио: Ты уже около 70 дней на свободе. Появилось понимание того, что будет дальше и как должно складываться твоё будущее?
Сироп: Собираюсь сделать всё то, что похерил за эти годы. Как я уже говорил, мне стало неинтересно употреблять наркотики, а это была основная причина, по которой я садился в тюрьму. Этот фактор убрался, и у меня появилась цель, хочу, чтобы мои песни услышали люди.
Еврорадио: Есть какое-то видение дебютного альбома? Это будет акустика или песни будут аранжированы по всем правилам?
Сироп: К сожалению, я не могу пока сказать, каким будет альбом. Я пока не решил даже, какие песни в него попадут. Но хочется, чтобы это были полноценные произведения. Исполнение под гитару — это что-то больше авторское и бардовское. Поэтому я вижу это иначе. Но пока ничего не могу сказать.
Я пока набираюсь впечатлений. Набираюсь, и реально не могу успокоиться
