Журналистка Катерина Борисевич: “Мы все должны себя сохранить”

“Я не могу сказать, что я каждый день думаю про тюрьму и что там со мной происходило. Я думаю про тех, кто там сейчас остался, и чем я им могу помочь”, — рассказывает Еврорадио Катерина Борисевич. Журналистка TUT.by провела в заключении полгода, потому что написала, что в крови погибшего активиста с Площади Перемен Романа Бондаренко не было алкоголя.    

19 мая Катя вышла на свободу и наконец смогла обнять свою дочь. Понимая весь ужас происходящих в стране репрессий, журналистка рассказывает о том, как важно сегодня беречь себя и поддерживать тех, кто находится за решёткой. 

Жизнь невозможно отложить на потом

— Возможно, то, что происходит сейчас, ещё покажется белой полосой, потому что мы не знаем, что ждёт дальше. Очень важно сохранить своё эмоциональное, психическое здоровье. Я об этом говорила в тюрьме и говорю сейчас. Это не значит, что вы должны бесконечно веселиться, пить шампанское, наслаждаться жизнью и забыть о том, что существует другая жизнь. 

Я о другом: мы все должны себя сохранить, чтобы быть наполненными и любовью, и состраданием, и желанием помочь, ведь те люди, которые сейчас сидят, всё равно вернутся к нам. То, что мы встретим их в разрушенном, эмоционально выжженном, депрессивном состоянии, им точно не поможет. Сто процентов.

Я нашла для себя такой вариант: поддерживаю тех, кто остаётся за решёткой: ношу передачи, пишу письма, шлю посылки, телеграммы, открытки. Я делаю то, что могу делать. Я могу пообщаться с их родственниками, поддержать, дать какие-то советы, как человек, который через это прошёл. Это то, что от меня зависит, и я это делаю. 

Но при этом я не отменяю никаких встреч с друзьями, поездок по стране. Мы можем выехать на выходные с друзьями в какой-то новый город или новое место, чтобы погулять. Всё это придаёт эмоциональные силы и новые впечатления, и потом я могу делиться ими с теми, кто сидит. 

Однажды мы поехали с подружкой в Вязынку. Было отлично! Я приехала домой и написала целый онлайн-репортаж, а ещё — доклад своим друзьям на Володарку, как это всё происходило. Больше чем уверена, что эти письма им заходят на ура. То есть — мы их должны поддерживать. 

На самом деле люди, которые там находятся, очень хорошо держатся. Они находят в себе внутренние силы на улыбки, шутки, на то, чтобы поддерживать нас, что очень странно. 

Помню, когда я сидела, мне писали в письмах, мол, мы думали, что мы поддерживаем вас, а на самом деле это вы поддерживаете нас. 

Я отвечала, что не понимаю, что у вас там за поводы для уныния, но если вам там грустно — заезжайте к нам в апартаменты, у нас есть одна свободная кровать. У вас за неделю всё станет прекрасно. Погода — самая лучшая. Минус двадцать? Ничего страшного, потому что можно станцевать “Лявоніху”. Люди жаловались на какие-то жизненные мелочи, которые кажутся смешными, когда находишься там. Какое-то гараванне на свободе.

К чему веду — те ребята, которых посадили, не сломались. Они продолжают жить, верить, надеяться и настраиваться на лучшее, поэтому так странно, что мы, находясь на свободе, ведём себя иначе: начинаем депрессировать или говорить о том, что мы не имеем права выйти в кафе.

Я не знаю, почему мы не имеем права, если это может помочь выкарабкаться, уйти от одиночества. Почему нет? Ведь так важно сегодня просто быть рядом со своими близкими. 

Для меня сейчас самое большое удовольствие — это просто знать, что человек рядом и я могу его потрогать, могу видеть его глаза и улыбку. Мы можем созвониться, мы можем списаться в мессенджерах — всё то, чего я была лишена шесть месяцев. 

Конечно, там появляются друзья, но тебе не хватает родных

— Еды я просила передавать мне меньше. Первое время очень не хватало запахов. У нас была курящая камера, а я не курю. Находиться в накуренном помещении тяжело.  Я стала просить душить мне письма. Некоторые так перестарались, что потом я прятала их в специальный пакет, потому что они не выветривались по два-три месяца. Тогда стала уже просить — не надо больше никаких запахов. 

В заключении ты скучаешь по абсолютно простым вещам. Мне очень хотелось потрогать своего ребёнка, поцеловать, пожелать спокойной ночи. Вот этих эмоциональных штук ты там лишён. Конечно, там появляются друзья, но тебе не хватает родных и это — самое сложное. 

Я помню, что, когда меня в первый день везли на суд, мы ехали в стакане и оттуда была немножко видна улица. Мы проезжали по Немиге, там шёл папа с ребёнком, и я увидела в просвете, как он берёт его за руку и вот они просто идут. Казалось бы, и что? А это во мне перевернуло и затронуло всё то, что болело так много времени, потому что я своего ребёнка не могу так просто взять и потрогать и вместе с ней пройтись по той же Немиге. Такие моменты отзываются в тебе больно и сильно. 

Радость на самом деле — в очень простых мелочах

— Я обожаю цветы, люблю природу. В какой-то момент поняла, что не надо больше ходить на Комаровку, потому что у меня вся квартира была заставлена цветами, их просто некуда было ставить. 

Сейчас я очень много времени провожу с близкими, практически всегда нахожусь на свежем воздухе, потому что понимаю, что уже могу идти куда захочу. Не надо становиться к стене, держать за спиной руки, я могу видеть небо — и это небо не в клеточку. 

Первые недели после освобождения я ходила по Минску так: останавливалась, поднимала в небо глаза и просто зависала на минут пять. Наверное, со стороны это выглядело странно. Я же не могла поверить: Боже, неужели я всё вижу — небо, цветы, деревья! 

В колонии кругозор очень ограниченный. Всего этого пространства города, природы, весны осознать невозможно. Когда выходишь, чувствуешь себя самым счастливым человеком и думаешь только про это. Конечно, жизнь берёт своё, и это очень хорошо.

Я рада, что встречи с дорогими людьми и поездки вытесняют всё то, через что я прошла. Это помогает. Много цветов, много дружеских посиделок, никто не отменял родительский сад в деревне — с душевными разговорами за чаем под звёздным небом.

Радость на самом деле — в очень простых мелочах. Я обожаю фотографировать. Могу бесконечно зависать с телефоном, если вижу что-то красивое. Даже в каком-нибудь маленьком лесу. Кому-то он покажется невзрачным, но я — счастливый человек, потому что всё время попадаю на какую-то красоту везде. Дочка смеётся, мол, мама, ты даже мусорное ведро можешь снять красиво. Ну, наверное, так и есть. 

На самом деле я просто вижу мир через призму прекрасного. Я рада, что не обозлилась и не потеряла это чувство, которое у меня было до тюрьмы. В любом случае надо сделать ставку на себя: сразу помочь себе, а потом уже всем остальным. Вот такой способ выживания.