Бывший политзаключенный: Мы уже не так интересны, как, за решеткой

111006 DrozdS.mp3

Еврорадио: Вас освободили в конце августа и уже некоторое время на свободе. Расскажите, чем сейчас живете, чем занимаетесь?

Дрозд: Я продолжаю свою работу в “Европейской Беларуси”. Сейчас основная новость – это подготовка к Народному собранию, которое пройдет в ближайшие дни. Также продолжаю работу над своей книгой, которую готовлю ко второму изданию.

Еврорадио: Это книга на тему шляхты XIX ст. Минской губернии?

Дрозд: Не совсем так. Моя книга называется “Землевладельцы Минской губернии 1861—1900”. Она обо всех землевладельцах. Тогда, в 1861—1900 годах, уже и крестьяне имели довольно много земли. Поэтому эта тема касается вообще всего населения Беларуси, поэтому может быть интересно всем людям.

Еврорадио: Вы раньше рассказывали Еврорадио, что собираетесь написать книгу про Володарку, о тех личностях, которые там были. Историческую книгу. Осуществляются ли как-то эти планы?

Дрозд: Пока я над этим не работаю, но это очень интересная работа. Полагаю, что у каждого, кто там был, первая мысль была побольше узнать о Володарке, о ее истории, потому что это очень интересно. Здание очень старое, которое до сих пор сохранило свою функциональность. Всю свою историю оно было тюрьмой. За все время своего существования, с 1810 года, почти за 200 лет, там было очень много интересных арестантов.

Еврорадио: Повстанцы 1863 там тоже были?

Дрозд: И повстанцы там были. Я думаю, что очень большой работы не получится, но какое-то исследование или статью я сделаю.

Еврорадио: По Беларуси в 30-х годах прокатились репрессии, в 37-м мы потеряли очень много нашей национальной элиты, которая тоже была в этих застенках. По , возмовашему мнению, можно ли будет о них написать, потому что, наверное, какие-то архивы до сих пор закрыты?

Дрозд: У нас в стране действительно на какое-то время, когда мы получили независимость, была всеобщая атмосфера открытости, интереса к этой теме, но в последнее время немного закрылись двери, которые были открыты. Многочисленные фонды, архивы, что касается КГБ, некоторые фонды, которые касаются полицаев, национального движения, сейчас закрыты в архивах. До сих пор эту тему очень сложно изучать, потому что архив КГБ доступен только сотрудникам КГБ, но им не очень интересны эти темы.

Еврорадио: А почему им это не интересно?

Дрозд: Во-первых, дело в том, что КГБ на всем постсоветском пространстве, как я знаю, это единственное государство, которое не изменило это название. Как он был КГБ, так и остался КГБ. Как стоял памятник Феликсу Дзержинскому напротив, так он и стоит. Белорусское КГБ - это почти единственное государственное учреждение, которое откровенно является прямым наследником КГБ - все те ужасающие вещи, которые творили КГБ, НКВД, ГПУ.

Еврорадио: Пускают ли вас сейчас в архивы, после освобождения?

Дрозд: В архив я уже первый раз сходил. Мне нужно написать заявление. Думаю, никаких проблем не будет, я продолжу работу над своей книгой и над другими книгами, потому что нет такого закона, чтобы мне запретили ходить в архивы.

Еврорадио: Многие политзаключенные были выпущены. Встречаетесь ли вы с теми людьми, которых освободили? Нет ли у вас планов, создать комитет политических заключенных, чтобы друг другу помогать, чтобы быть вместе?

Дрозд: Вчера я видел Сергея Казакова. Несколько дней назад я видел Гнедчика и Лобова. Мы встречаемся, у нас много чего общего. Но какой-то комитет мы создавать не будем. Существует организация “Солидарность”, она и занимается поддержкой политзаключенных. И я надеюсь, что на следующей неделе мы будем встречать и Андрея Санникова, и Статкевича, и Бондаренко - всех, кто там остался. Может, и не будет у нас уже такой необходимости в этом комитете.

Еврорадио: Вам была нужна помощь, когда вы были за решеткой. А когда вы вышли, по вашему мнению, политзаключенным нужна еще помощь? Если да, то какая?

Дрозд: Я человек без работы, я полгода не работал, никаких сбережений у меня нет. Знаю, что Сергей Казаков тоже в трудном материальном положении. Пока мы не получили никакой материальной поддержки. Возможно, считают, что это нам не нужно. Гнедчик, я знаю, ничего не получил. Никто нас уже не поддерживает, возможно, мы уже не так интересны, как, когда были за решеткой.