После моих вопросов президенту в деканат меня не вызывали
“Еврорадио” поговорило со студентом 3-го курса журфака БГУ Сергеем Стрелковским, который на прошлой неделе задавал самые неприятные вопросы президенту. Студент озвучил, что Лукашенко называют врагом свободной журналистики, а одинаковые взгляды, которые транслируют наши телеканалы, он сравнил со сплошным согласием на кладбище. После ответа на вопросы Сергея Александр Лукашенко даже воскликнул: задавайте оппозиционные вопросы!
- Проводили ли инструктаж перед встречей с президентом, какие вопросы лучше не задавать?
- Я слышал такое: задавайте любые вопросы. В частности, так нам наш куратор говорила.
- А что подтолкнуло тебя задать такой дерзкий вопрос?
- Дерзкий?... Я сейчас понимаю, что вопрос был в общем никакой. Сказать: “Вас так называют, как вы к этому относитесь?” – это очень несуразно. Но меня заставило сказать что-либо непродуманное то, что настоящих вопросов, которые должны интересовать будущих журналистов, не было. Я не думаю, что большинство присутствующих в зале интересовали вопросы, написанные заранее. Их, кстати, было не так много. К примеру, про сайт одноклассников... Думаю, что тех вопросов, которые действительно интересовали людей, ни задавали. Ну не было таких. Многие люди хотели спросить, но, пожалуй, боялись.
- А ты ни боялся?
- Нет, я не боялся.
- Ответ президента тебя удовлетворил?
- Ответ я процентов на 80 знал. Снова: зачем я тогда задавал вопрос? Но мы же будущие журналисты! Журналисты – это не люди, которые должны бояться потревожить, оставить неприятный осадок на душе у президента или что-либо такое. Мне обидно стало за всех в этом зале. Конечно, ему уже неоднократно задавали похожие вопросы. Потому можно сказать, что бессмысленно было такое спрашивать. Но с другой стороны, проблема существует. А пока она существует, не задавать вопросов, значит – ни заметить этой проблемы.
- И как бы теперь переформулировал вопрос?
- Возможно, я снова задал бы вопрос на счёт плюрализма мыслей, а точнее – его отсутствия. Я высказал бы некоторые тезисы, которые оспорить было невозможно. И вероятно, окончательный вопрос прозвучал бы не так: “А как вы оцениваете тот эпитет, каким вас называют?”. Надо было как-то более грамотно сформулировать. Главное – аргументы из-за волнения у меня ни получилось пересчитать.
- А от других студентов прозвучали вопросы, которые тебе понравились?
- Вопрос о Плещеницах можно выделить (о том, что в городском посёлке нет предприятий, культурных центров, и молодёжи негде работать - Ред.). Ведь когда действительно за Плещеницы возьмутся, то эта девушка может стать героем. Всего-навсего 10 секунд, которые изменили судьбу Плещениц.
- Тебе позднее преподаватели и друзья говорили что-нибудь?
- Ну, такого, чтобы вызывать на серьёзный разговор в деканат, не было. Некоторые подходили, говорили, что я молодец. Некоторые сказали, что непонятно, зачем я задавал этот вопрос. То есть, некоторые думают, что я это сделал, чтобы выпендриться.
- А на лекциях ты также так допытываешься?
- Все зависит от ситуации. Когда понимаешь, что человек в чем-то неадекватен, что он не может дать тебе ответы на вопросы, диалога ни получится. Тогда, конечно, я не буду конфликтовать. Не вижу в этом смысла.
КАК ЭТО БЫЛО
***
Стрелковский: В европейской официальной мысли и в белорусской неофициальной вас часто называют врагом свободного развития журналистики. Основные доводы: официальные СМИ финансируются обществом, где существует множество позиций, но в то же время освещают одну-единственную позицию. Введён также запрет на использование слова «белорусский» в названиях газет, которые не поддерживают государственную политику. Как вы относитесь к тому, что вас некоторые так называют?
Лукашенко: - Очень спокойно. Меня ещё не так называют! Последний диктатор Европы, ещё как-то меня называют. Знаете, как говорят? Хоть горшком назови, только в печку не ставь. Поэтому я спокойно к этому отношусь. Что касается моих вражеских отношений к журналистам… Когда вы задавали вопрос, меня подмывало вас спросить: ну выразите какую-нибудь неофициальную, как вы сказали мягко, или оппозиционную точку зрения! Вот я сижу перед вами, вот наши судьи, ну выразите какую-нибудь точку зрения, покритикуйте меня за что-то. Что я не так сделал? После того как я вам рассказал, как я выбирал этот путь, терзаясь, не терзаясь… Критикуйте, только честно.
Стрелковский: Я не хочу кого-то критиковать, но…
Лукашенко: Нет, не «кого-то» - меня!
Стрелковский: Но я бы хотел сказать одну вещь: думаю, ее понимают абсолютно все. Полное согласие, единодушие, улыбки на лицах ведущих новостей… Полное согласие может быть только на кладбище. Не может общество развиваться только на основе одного мнения…
Лукашенко: Абсолютно так!
Стрелковский: Это опасно для общества.
Лукашенко: Где вы видели, что я не поддерживаю разные мнения, разные точки зрения? Я вообще сворачиваю совещание, если нет альтернативы, сталкивания позиций. Если только появляется так называемое «единодушие» - это труба! Что касается ТВ, радио - там разные точки зрения, ты посмотри внимательно на нашем телевидении и радио. Но там нет вот этой пыли, нет вот этой драки, когда по мордасам друг друга бьют. Вы намекаете на то, что в мире есть какие-то независимые СМИ? Есть?
Стрелковский: Я бы не сказал, что в России сейчас ситуация сильно отличается, но в то же время там есть дебаты, куда приглашаются известные люди. У нас на ТВ нет дебатов, кроме ток-шоу «Выбор». Выбор чего? Должны приглашаться известные люди, которые выражают общественно значимую позицию, у нас же такого нет…
Лукашенко: Ну, знаете, не хочу влазить в творческий процесс наших журналистов. Это, кстати, ваша проблема! Я бы взял обязательно их, этих столпов демократии, всех сюда, пусть они поспорят друг с другом! Я представляю, как пришел бы Шушкевич, известный человек, на телевидение к Зимовскому и Козиятко. В свое время они их поносили невыносимо. Ну, просто жуть. Издевались над этими людьми - «розныя казiяткi» называли их и прочее. Я уверен, как руководителя его сейчас не пустят туда. Если нет Петрова и Сидорова, значит, никого нет? Там есть другие люди, которые являются носителями иных точек зрения.
Я же вижу, в вашей аудитории поначалу сидела половина, которая так ехидно: ну, мол, ты нам скажи, мы послушаем… Сейчас их, может быть, чуть-чуть меньше стало, но еще немало. Я совершенно откровенно с вами разговариваю, вы имеете свою точку зрения. Но прошу вас, Сергей, вы же будущее вашей профессии, все должно быть честно. Вам покажут на экране шоу, как они там борются, но за кулисами у них одна точка зрения, один денежный эталон. Ну, сказали Жириновскому, нашему лучшему другу и стороннику в свое время, что надо по Лукашенко пройтись, а он и по белорусскому народу прошелся. Сейчас он в очереди стоит, чтобы ко мне попасть. Извините, спасибо, ты оскорбил меня и народ.
И потом, есть у нас достаточное количество СМИ, которые иную точку зрения проповедуют и поливают вашего президента, если он ваш… Я часто их смотрю, чтобы узнать больше о себе. Поэтому ничего подобного! Но СМИ серьезного характера не приватизируются, как и вся идеология. Не приватизируются, это моя железная точка зрения: они должны работать на народ.
Пожалуйста, приходите (меня слышит руководитель), спорьте на экране до хрипоты, но в интересах государства. А не так, что вы придете и будете рассказывать, какие американцы молодцы, что разбомбили Ирак. Нам это надо? Какой бы ни был Хусейн, но Буш нам $0,5 млн. на Национальную библиотеку не дал. А Хусейн в условиях блокады $0,5 млн. выслал. Это, может быть, маленькая копейка для него, царство ему небесное, но он прислал: передайте президенту, это небольшой вклад, но я хочу, чтобы в этой Национальной библиотеке была и моя доля! Почему мы должны плохо к нему относиться? Где там эта Беларусь, но Буш же этого не сделал! И поближе никто этого не сделал!
Поэтому, Сергей, это, может быть, еще из-за неопытности, из-за малого промежутка времени, который вы прожили. Когда я еще был студентом, был редактором общей институтской газеты. Представляешь, каким я тогда был! Я ни одному преподавателю ничего не прощал! Мы дрались с деканом, если он только косо посмотрел на моего коллегу-студента. И они мне все прощали. А вот по прошествии времени я думаю, что жестоко порой увлекался. Но это максимализм, он нам присущ.
Хочется, чтобы и на экране это было, но все должно быть в интересах государства. И никаких журналистов я не ограничиваю! Вы спросите, сколько раз я им говорил: ребята, вы не делайте из меня неизвестно что, показывайте, какой я есть, со всеми недостатками и прочее. Легче будет народу. А меня на экране будут одним видеть, в жизни - другим. Никого мы не душили. Почему мне вас душить? Я вас абсолютно не боюсь. Я не отношусь к той когорте президентов, которые боятся журналистов и прячутся от них. Абсолютно не боюсь! Я вас могу хоть всех пригласить на любое мероприятие, даже частно-интимного характера. Если я иду в баню - пожалуйста, идите и вы, пейте чай, чего мне бояться? Говорят: вот, мы хотим к вам в гости прийти, посмотреть, как вы на лыжах катаетесь. Пожалуйста, надевай лыжи и поезжай! Чего рот раскрывши стоять и смотреть на лыжню? Мне нечего вас бояться.
И если я где-то, как вам кажется, ограничиваю журналистов, то в интересах государства. А кто сказал, что вы лучше знаете, что надо государству, чем я? Хотя, опять же, я не могу припомнить того случая, где я пытался кого-то в рамки поставить из журналистов. Пишите, говорите. Каждому из нынешних руководителей телеканалов нелегко было, но они шли в открытую! Им домой нельзя было попасть в свое время, как мне Юра Козиятко говорил после своей этой аналитической передачи, говорит, у подъезда ждали. И мне приходилось многих прикрывать службой безопасности. Видите ли, кому-то не понравилось, что они сказали! Ну а сегодня, когда уже многие поняли, что к чему, и уже жизнь стабилизировалась, все поумнели.
Они знают, насколько дорога стабильность и определенность, а СМИ могут вмиг разрушить это все! В ваших руках оружие самой разрушительной силы! Я не говорю, что не вижу и не контролирую СМИ (основные) в Беларуси. И в то же время есть оппозиционные. Если оппозиционные СМИ уловят настроение людей и будут писать правду, поверьте, их тираж будет больше, чем у Якубовича. А так их тираж поддерживается валютой из-за границы.
Поскольку вы - журналисты, я, может быть, несколько эмоционально и широко говорю, но вы выбросьте эту мысль из своей головы. Часто я своим журналистам говорю: вы не жалейте чиновников на местах, показывайте весь негатив и все, что там творится, но показывайте и положительное! Не надо, чтобы было тенденциозно: мол, плохо, развалилось, обвалилось. Покажите, где не обвалилось, и покажите два раза, где обвалилось. Это будет полезно для государства.
Еще же создана система ответственности. Если вышел негативный сюжет, уже назавтра письмо несут, что все исправили. В какой стране еще такое есть, чтобы перед журналистом отчитывался самый большой начальник и премьер-министр?! В какой, назовите! А я знаю. Ни в какой. Там демократия: что хочу, то и ворочу, денег много заплатил - хорошо, кто-то еще больше заплатил - еще лучше…
Задавай только оппозиционные вопросы!
- Проводили ли инструктаж перед встречей с президентом, какие вопросы лучше не задавать?
- Я слышал такое: задавайте любые вопросы. В частности, так нам наш куратор говорила.
- А что подтолкнуло тебя задать такой дерзкий вопрос?
- Дерзкий?... Я сейчас понимаю, что вопрос был в общем никакой. Сказать: “Вас так называют, как вы к этому относитесь?” – это очень несуразно. Но меня заставило сказать что-либо непродуманное то, что настоящих вопросов, которые должны интересовать будущих журналистов, не было. Я не думаю, что большинство присутствующих в зале интересовали вопросы, написанные заранее. Их, кстати, было не так много. К примеру, про сайт одноклассников... Думаю, что тех вопросов, которые действительно интересовали людей, ни задавали. Ну не было таких. Многие люди хотели спросить, но, пожалуй, боялись.
- А ты ни боялся?
- Нет, я не боялся.
- Ответ президента тебя удовлетворил?
- Ответ я процентов на 80 знал. Снова: зачем я тогда задавал вопрос? Но мы же будущие журналисты! Журналисты – это не люди, которые должны бояться потревожить, оставить неприятный осадок на душе у президента или что-либо такое. Мне обидно стало за всех в этом зале. Конечно, ему уже неоднократно задавали похожие вопросы. Потому можно сказать, что бессмысленно было такое спрашивать. Но с другой стороны, проблема существует. А пока она существует, не задавать вопросов, значит – ни заметить этой проблемы.
- И как бы теперь переформулировал вопрос?
- Возможно, я снова задал бы вопрос на счёт плюрализма мыслей, а точнее – его отсутствия. Я высказал бы некоторые тезисы, которые оспорить было невозможно. И вероятно, окончательный вопрос прозвучал бы не так: “А как вы оцениваете тот эпитет, каким вас называют?”. Надо было как-то более грамотно сформулировать. Главное – аргументы из-за волнения у меня ни получилось пересчитать.
- А от других студентов прозвучали вопросы, которые тебе понравились?
- Вопрос о Плещеницах можно выделить (о том, что в городском посёлке нет предприятий, культурных центров, и молодёжи негде работать - Ред.). Ведь когда действительно за Плещеницы возьмутся, то эта девушка может стать героем. Всего-навсего 10 секунд, которые изменили судьбу Плещениц.
- Тебе позднее преподаватели и друзья говорили что-нибудь?
- Ну, такого, чтобы вызывать на серьёзный разговор в деканат, не было. Некоторые подходили, говорили, что я молодец. Некоторые сказали, что непонятно, зачем я задавал этот вопрос. То есть, некоторые думают, что я это сделал, чтобы выпендриться.
- А на лекциях ты также так допытываешься?
- Все зависит от ситуации. Когда понимаешь, что человек в чем-то неадекватен, что он не может дать тебе ответы на вопросы, диалога ни получится. Тогда, конечно, я не буду конфликтовать. Не вижу в этом смысла.
КАК ЭТО БЫЛО
***
Стрелковский: В европейской официальной мысли и в белорусской неофициальной вас часто называют врагом свободного развития журналистики. Основные доводы: официальные СМИ финансируются обществом, где существует множество позиций, но в то же время освещают одну-единственную позицию. Введён также запрет на использование слова «белорусский» в названиях газет, которые не поддерживают государственную политику. Как вы относитесь к тому, что вас некоторые так называют?
Лукашенко: - Очень спокойно. Меня ещё не так называют! Последний диктатор Европы, ещё как-то меня называют. Знаете, как говорят? Хоть горшком назови, только в печку не ставь. Поэтому я спокойно к этому отношусь. Что касается моих вражеских отношений к журналистам… Когда вы задавали вопрос, меня подмывало вас спросить: ну выразите какую-нибудь неофициальную, как вы сказали мягко, или оппозиционную точку зрения! Вот я сижу перед вами, вот наши судьи, ну выразите какую-нибудь точку зрения, покритикуйте меня за что-то. Что я не так сделал? После того как я вам рассказал, как я выбирал этот путь, терзаясь, не терзаясь… Критикуйте, только честно.
Стрелковский: Я не хочу кого-то критиковать, но…
Лукашенко: Нет, не «кого-то» - меня!
Стрелковский: Но я бы хотел сказать одну вещь: думаю, ее понимают абсолютно все. Полное согласие, единодушие, улыбки на лицах ведущих новостей… Полное согласие может быть только на кладбище. Не может общество развиваться только на основе одного мнения…
Лукашенко: Абсолютно так!
Стрелковский: Это опасно для общества.
Лукашенко: Где вы видели, что я не поддерживаю разные мнения, разные точки зрения? Я вообще сворачиваю совещание, если нет альтернативы, сталкивания позиций. Если только появляется так называемое «единодушие» - это труба! Что касается ТВ, радио - там разные точки зрения, ты посмотри внимательно на нашем телевидении и радио. Но там нет вот этой пыли, нет вот этой драки, когда по мордасам друг друга бьют. Вы намекаете на то, что в мире есть какие-то независимые СМИ? Есть?
Стрелковский: Я бы не сказал, что в России сейчас ситуация сильно отличается, но в то же время там есть дебаты, куда приглашаются известные люди. У нас на ТВ нет дебатов, кроме ток-шоу «Выбор». Выбор чего? Должны приглашаться известные люди, которые выражают общественно значимую позицию, у нас же такого нет…
Лукашенко: Ну, знаете, не хочу влазить в творческий процесс наших журналистов. Это, кстати, ваша проблема! Я бы взял обязательно их, этих столпов демократии, всех сюда, пусть они поспорят друг с другом! Я представляю, как пришел бы Шушкевич, известный человек, на телевидение к Зимовскому и Козиятко. В свое время они их поносили невыносимо. Ну, просто жуть. Издевались над этими людьми - «розныя казiяткi» называли их и прочее. Я уверен, как руководителя его сейчас не пустят туда. Если нет Петрова и Сидорова, значит, никого нет? Там есть другие люди, которые являются носителями иных точек зрения.
Я же вижу, в вашей аудитории поначалу сидела половина, которая так ехидно: ну, мол, ты нам скажи, мы послушаем… Сейчас их, может быть, чуть-чуть меньше стало, но еще немало. Я совершенно откровенно с вами разговариваю, вы имеете свою точку зрения. Но прошу вас, Сергей, вы же будущее вашей профессии, все должно быть честно. Вам покажут на экране шоу, как они там борются, но за кулисами у них одна точка зрения, один денежный эталон. Ну, сказали Жириновскому, нашему лучшему другу и стороннику в свое время, что надо по Лукашенко пройтись, а он и по белорусскому народу прошелся. Сейчас он в очереди стоит, чтобы ко мне попасть. Извините, спасибо, ты оскорбил меня и народ.
И потом, есть у нас достаточное количество СМИ, которые иную точку зрения проповедуют и поливают вашего президента, если он ваш… Я часто их смотрю, чтобы узнать больше о себе. Поэтому ничего подобного! Но СМИ серьезного характера не приватизируются, как и вся идеология. Не приватизируются, это моя железная точка зрения: они должны работать на народ.
Пожалуйста, приходите (меня слышит руководитель), спорьте на экране до хрипоты, но в интересах государства. А не так, что вы придете и будете рассказывать, какие американцы молодцы, что разбомбили Ирак. Нам это надо? Какой бы ни был Хусейн, но Буш нам $0,5 млн. на Национальную библиотеку не дал. А Хусейн в условиях блокады $0,5 млн. выслал. Это, может быть, маленькая копейка для него, царство ему небесное, но он прислал: передайте президенту, это небольшой вклад, но я хочу, чтобы в этой Национальной библиотеке была и моя доля! Почему мы должны плохо к нему относиться? Где там эта Беларусь, но Буш же этого не сделал! И поближе никто этого не сделал!
Поэтому, Сергей, это, может быть, еще из-за неопытности, из-за малого промежутка времени, который вы прожили. Когда я еще был студентом, был редактором общей институтской газеты. Представляешь, каким я тогда был! Я ни одному преподавателю ничего не прощал! Мы дрались с деканом, если он только косо посмотрел на моего коллегу-студента. И они мне все прощали. А вот по прошествии времени я думаю, что жестоко порой увлекался. Но это максимализм, он нам присущ.
Хочется, чтобы и на экране это было, но все должно быть в интересах государства. И никаких журналистов я не ограничиваю! Вы спросите, сколько раз я им говорил: ребята, вы не делайте из меня неизвестно что, показывайте, какой я есть, со всеми недостатками и прочее. Легче будет народу. А меня на экране будут одним видеть, в жизни - другим. Никого мы не душили. Почему мне вас душить? Я вас абсолютно не боюсь. Я не отношусь к той когорте президентов, которые боятся журналистов и прячутся от них. Абсолютно не боюсь! Я вас могу хоть всех пригласить на любое мероприятие, даже частно-интимного характера. Если я иду в баню - пожалуйста, идите и вы, пейте чай, чего мне бояться? Говорят: вот, мы хотим к вам в гости прийти, посмотреть, как вы на лыжах катаетесь. Пожалуйста, надевай лыжи и поезжай! Чего рот раскрывши стоять и смотреть на лыжню? Мне нечего вас бояться.
И если я где-то, как вам кажется, ограничиваю журналистов, то в интересах государства. А кто сказал, что вы лучше знаете, что надо государству, чем я? Хотя, опять же, я не могу припомнить того случая, где я пытался кого-то в рамки поставить из журналистов. Пишите, говорите. Каждому из нынешних руководителей телеканалов нелегко было, но они шли в открытую! Им домой нельзя было попасть в свое время, как мне Юра Козиятко говорил после своей этой аналитической передачи, говорит, у подъезда ждали. И мне приходилось многих прикрывать службой безопасности. Видите ли, кому-то не понравилось, что они сказали! Ну а сегодня, когда уже многие поняли, что к чему, и уже жизнь стабилизировалась, все поумнели.
Они знают, насколько дорога стабильность и определенность, а СМИ могут вмиг разрушить это все! В ваших руках оружие самой разрушительной силы! Я не говорю, что не вижу и не контролирую СМИ (основные) в Беларуси. И в то же время есть оппозиционные. Если оппозиционные СМИ уловят настроение людей и будут писать правду, поверьте, их тираж будет больше, чем у Якубовича. А так их тираж поддерживается валютой из-за границы.
Поскольку вы - журналисты, я, может быть, несколько эмоционально и широко говорю, но вы выбросьте эту мысль из своей головы. Часто я своим журналистам говорю: вы не жалейте чиновников на местах, показывайте весь негатив и все, что там творится, но показывайте и положительное! Не надо, чтобы было тенденциозно: мол, плохо, развалилось, обвалилось. Покажите, где не обвалилось, и покажите два раза, где обвалилось. Это будет полезно для государства.
Еще же создана система ответственности. Если вышел негативный сюжет, уже назавтра письмо несут, что все исправили. В какой стране еще такое есть, чтобы перед журналистом отчитывался самый большой начальник и премьер-министр?! В какой, назовите! А я знаю. Ни в какой. Там демократия: что хочу, то и ворочу, денег много заплатил - хорошо, кто-то еще больше заплатил - еще лучше…
Задавай только оппозиционные вопросы!
