Во время кризиса белорусы стали более злыми, агрессивными и подозрительными
Согласно исследованиям социологов, кризис выявил худшие черты белорусов
Лаборатория НОВАК провела 6 фокус-групп на тему "Восприятие экономического кризиса в Беларуси разными социальными группами". "Враждебность ощущается буквально ко всем", — рассказала во время презентации результатов исследования ведущий социолог лаборатории Надежда Ефимова:
"У белорусов увеличилась подозрительность и агрессивность ко всем, коллеги воспринимаются как потенциальные конкуренты. Чувство враждебности буквально ко всем и на различных основаниях. Например, женщины без семьи воспринимаются как конкуренты, потому что у неё, скажем, больше возможности проводить время на работе, а у меня может заболеть ребёнок..."
Некоторые белорусы готовы даже воровать, говорит Надежда Ефимова:
“В двух фокус-группах прозвучал такой вариант: "Что будем делать?" — "Воровать пойдём". Причём не просто эмоционально со злости говорили, а ещё и объясняли, что сейчас можно воровать, потому что есть много богатых".
Некоторые результаты исследования шокировали социологов, признался директор Белорусского института стратегических исследований Виталий Силицкий. Неожиданным стало то, что общество скорее будет протестовать в благоприятные времена, а не в период кризиса. Поскольку кризис загоняет человека в себя:
“Выходит, что у нас хорошие времена создают больше проблем для властей, чем кризис. Это называется "рейтинговая ловушка". Когда экономическая ситуация улучшалась, у людей резко начинали увеличиваться ожидания от власти и экономики. И как раз там власть начинала "провисать". Она не успевала за теми ожиданиями, которые сама раздувала.
За год кризиса очень быстро произошёл перелом, началось возвращение к примитивизации. Процентов на 80 мы чего-то такого ждали, но всё равно был шок, потому что мы не думали, что всё произойдёт так быстро".
По словам Виталия Силицкого, белорусы сейчас живут в какой-то виртуальной реальности, которую сами себе создали, надеются на то, что всё само собой решится, что придёт некое волшебное спасение.
Причём спасения со стороны государства никто не ждёт. На государство никто не надеется, каждый выкарабкивается, как может, — говорит Надежда Ефимова. По её словам, для белорусов кризис — это не новые возможности, а стимул к деградации. Люди готовы даже вообще ничего не получать, а просто сидеть на заводах, только бы сохранить своё место.
“Кризис не является толчком к дальнейшему развитию — люди осторожничают и не пытаются что-то делать. Для взрослого населения преградой является то, что они помнят 1990-е. Поэтому они отступают, регрессируют. Люди готовы ко всё большему сокращению потребления. Кризис не становится стимулом к развитию.
Люди согласны работать на более низкоквалифицированных работах, получать меньше... Люди согласны даже вообще ничего не получать, а быть в бесконечном отпуске за свой счёт — лишь бы сохранить своё место, лишь бы чувствовать, что ты не выпал из общества".
Ещё одна черта характера, которую выявил в белорусах кризис, — противоречивость. С одной стороны, люди уповают на помощь родственников или знакомых. С другой — они ненавидят своих коллег, которые держатся на местах, как они считают, потому что устроились туда "по блату".
Второе противоречие — респонденты отвечали, что кризис — "на Западе", "это там кризис". В то же время видели выход в том, чтобы поехать туда работать... Такие противоречия свидетельствуют о том, что кризис для белорусов — это скорее мифология, считает Надежда Ефимова:
"Всё это говорит о том, что создаётся мифология кризиса. Популярные стереотипы, в которые человек верит, не базируются на собственном опыте, они скорее легенда, вера, которая неизвестно откуда берётся".
Один из элементов такой мифологии — поверье, что нужно учиться и что все неудачи из-за недостаточного или какого-то не того образования.
Надежда Ефимова: “Я не могу устроиться в этой жизни и адаптироваться к кризису, потому что у меня, наверно, не то образование. Когда я закончу курсы (программиста или бухгалтера), тогда я устроюсь. Человек заканчивает эти курсы — и не устраивается. И думает: вот, прогадал, нужно закончить ещё те курсы и тогда я точно устроюсь. Получается такой порочный круг. И каждый раз этот круг заканчивается разочарованием, но это начало нового витка, потому что вера остаётся. И человек успокаивает себя тем, что он в процессе, что он двигается и не сидит сложив руки".
По результатам фокус-групп, хуже всего ощутили на себе последствия кризиса рабочие. В отличие от них, для бюджетников кризис — это постоянное состояние, в котором они находятся всегда, поэтому его прихода они особо не почувствовали. "И раньше было плохо, и раньше были проблемы и денег не хватало", — говорят они. Для студентов же кризис — это область теории. Они в основном вообще не обращают на него внимание, потому что их "родители кормят".
Лаборатория НОВАК провела 6 фокус-групп на тему "Восприятие экономического кризиса в Беларуси разными социальными группами". "Враждебность ощущается буквально ко всем", — рассказала во время презентации результатов исследования ведущий социолог лаборатории Надежда Ефимова:
"У белорусов увеличилась подозрительность и агрессивность ко всем, коллеги воспринимаются как потенциальные конкуренты. Чувство враждебности буквально ко всем и на различных основаниях. Например, женщины без семьи воспринимаются как конкуренты, потому что у неё, скажем, больше возможности проводить время на работе, а у меня может заболеть ребёнок..."
Некоторые белорусы готовы даже воровать, говорит Надежда Ефимова:
“В двух фокус-группах прозвучал такой вариант: "Что будем делать?" — "Воровать пойдём". Причём не просто эмоционально со злости говорили, а ещё и объясняли, что сейчас можно воровать, потому что есть много богатых".
Некоторые результаты исследования шокировали социологов, признался директор Белорусского института стратегических исследований Виталий Силицкий. Неожиданным стало то, что общество скорее будет протестовать в благоприятные времена, а не в период кризиса. Поскольку кризис загоняет человека в себя:
“Выходит, что у нас хорошие времена создают больше проблем для властей, чем кризис. Это называется "рейтинговая ловушка". Когда экономическая ситуация улучшалась, у людей резко начинали увеличиваться ожидания от власти и экономики. И как раз там власть начинала "провисать". Она не успевала за теми ожиданиями, которые сама раздувала.
За год кризиса очень быстро произошёл перелом, началось возвращение к примитивизации. Процентов на 80 мы чего-то такого ждали, но всё равно был шок, потому что мы не думали, что всё произойдёт так быстро".
По словам Виталия Силицкого, белорусы сейчас живут в какой-то виртуальной реальности, которую сами себе создали, надеются на то, что всё само собой решится, что придёт некое волшебное спасение.
Причём спасения со стороны государства никто не ждёт. На государство никто не надеется, каждый выкарабкивается, как может, — говорит Надежда Ефимова. По её словам, для белорусов кризис — это не новые возможности, а стимул к деградации. Люди готовы даже вообще ничего не получать, а просто сидеть на заводах, только бы сохранить своё место.
“Кризис не является толчком к дальнейшему развитию — люди осторожничают и не пытаются что-то делать. Для взрослого населения преградой является то, что они помнят 1990-е. Поэтому они отступают, регрессируют. Люди готовы ко всё большему сокращению потребления. Кризис не становится стимулом к развитию.
Люди согласны работать на более низкоквалифицированных работах, получать меньше... Люди согласны даже вообще ничего не получать, а быть в бесконечном отпуске за свой счёт — лишь бы сохранить своё место, лишь бы чувствовать, что ты не выпал из общества".
Ещё одна черта характера, которую выявил в белорусах кризис, — противоречивость. С одной стороны, люди уповают на помощь родственников или знакомых. С другой — они ненавидят своих коллег, которые держатся на местах, как они считают, потому что устроились туда "по блату".
Второе противоречие — респонденты отвечали, что кризис — "на Западе", "это там кризис". В то же время видели выход в том, чтобы поехать туда работать... Такие противоречия свидетельствуют о том, что кризис для белорусов — это скорее мифология, считает Надежда Ефимова:
"Всё это говорит о том, что создаётся мифология кризиса. Популярные стереотипы, в которые человек верит, не базируются на собственном опыте, они скорее легенда, вера, которая неизвестно откуда берётся".
Один из элементов такой мифологии — поверье, что нужно учиться и что все неудачи из-за недостаточного или какого-то не того образования.
Надежда Ефимова: “Я не могу устроиться в этой жизни и адаптироваться к кризису, потому что у меня, наверно, не то образование. Когда я закончу курсы (программиста или бухгалтера), тогда я устроюсь. Человек заканчивает эти курсы — и не устраивается. И думает: вот, прогадал, нужно закончить ещё те курсы и тогда я точно устроюсь. Получается такой порочный круг. И каждый раз этот круг заканчивается разочарованием, но это начало нового витка, потому что вера остаётся. И человек успокаивает себя тем, что он в процессе, что он двигается и не сидит сложив руки".
По результатам фокус-групп, хуже всего ощутили на себе последствия кризиса рабочие. В отличие от них, для бюджетников кризис — это постоянное состояние, в котором они находятся всегда, поэтому его прихода они особо не почувствовали. "И раньше было плохо, и раньше были проблемы и денег не хватало", — говорят они. Для студентов же кризис — это область теории. Они в основном вообще не обращают на него внимание, потому что их "родители кормят".
