"Я не увидела, что он искренне раскаивается": что говорят о суде над Гаравским

— У меня ощущение, что его в этот судебный процесс привело не желание загладить вину, что-то исправить на духовном уровне в своей жизни, а просто боязнь за свою жизнь. Наверняка с ним здесь ничего не случится. Я так понимаю, он выбрал меньшее из двух зол. Лучше изгнание в Европе, чем быть пристреленным в лесах Беларуси, — сразу после суда делится с Еврорадио впечатлениями Наталья Херше, гражданка Беларуси и Швейцарии, бывшая политзаключенная.

В Швейцарии завершился суд над Юрием Гаравским, который ранее сам заявил, что причастен к исчезновениям и убийствам оппозиционных политиков Юрия Захаренко и Виктора Гончара, а также бизнесмена Анатолия Красовского. Судили его только за причастность к похищению, так как только такое дело Швейцария может рассматривать в пределах универсальной юрисдикции.

— Я присутствовала на суде в качестве судебного художника, и это лучшее, что могло быть. Я полностью переключилась на ощущения — я их должна была передать на бумаге. И картина получилась довольно мрачная, — рассказывает Наталья.

Художница внимательно следила за всем, что говорил в суде Гаравский. Факты будет оценивать суд, а Наталья тем временем прислушивалась к своим ощущениям.

— У меня сложилось впечатление, что обвиняемый исходил не из того, что раскаивается в содеянном: скорее всего, он просто боялся. Да, какие-то обстоятельства в Беларуси подтолкнули его к тому, что он должен был бежать. У него не было выбора, я так представляю. Я не почувствовала, что он искренне раскаивается, — говорит Херше.

Прокурор потребовал для Гаравского заключение на три года, два из которых — условно. И добавил, что он не может быть экстрадирован в Беларусь.

“Тюрьма в Швейцарии — санаторий”

При этом, говорит Наталья, Гаравский отказывался объяснять, как он попал в Швейцарию, а также о своей легализации. Известно только, что он работает и последние полтора года не получает денег — социальной помощи — от Швейцарии.

— Человек сознательно выбирал Швейцарию, одну из богатых демократических стран. Он ехал, зная, что ему здесь особо ничего не угрожает. Да, он готов отсидеть, но извините, тюрьма в Швейцарии — санаторий по сравнению с Беларусью, — замечает Наталья.

Также в суде она подметила, что Юрий Гаравский не отвечал на вопросы судьи по поводу его отношения к властям в Беларуси или по крайней мере к силовым органам.

— Обвиняемый очень часто говорил, когда судья зачитывал его слова, что они не соответствуют действительности. И ссылался на неточный перевод. Это в конце концов развеселило судью, и каждый раз, когда он так говорил, судья вспоминал: "Ах, ну да, конечно же, ошибка перевода", — добавляет еще одну интересную деталь наблюдавшая за процессом.

Задокументировать правду

На суде в качестве свободной слушательницы также присутствовала представительница белорусской диаспоры в Швейцарии. Марина из ассоциации белорусов Razam.ch считает, что это судебное заседание — очень важный шаг в том, чтобы задокументировать правду об исчезновениях и убийствах Гончара, Захаренко и Красовского. И это результат огромной работы, которую много лет вели правозащитники, активисты и родные этих людей.

— В той части, где он говорил об убийствах — хотя и были противоречия, так как он давал другие показания в миграционной службе, — было ощущение, что он говорит правду. Какой цвет машины, как он ночью заметил, что у Гончара нет пальца — такие обстоятельства. Эти факты задокументированы. Я не жду перелома, но это продолжение той работы, которую делали люди, чтобы не забыли об этих делах. Это важный шаг, чтобы отыскать правду, — рассуждает собеседница Еврорадио.

К тому же это, по мнению активистки диаспоры, важный знак, чтобы напомнить международному сообществу о том, что такое режим Лукашенко.

— Лукашенко нам сказал, что такого подарка, как похищение людей, больше не будет. И он не обманул. Он делает то же самое, но другими методами. Витольд Ашурок, Алесь Пушкин и другие умершие в заключении... Более полугода мы не знаем ничего о Викторе Бабарико, Николае Статкевиче, Максиме Знаке, других политзаключенных... Это тоже самое преступление. И оно продолжается, так как сразу не были прекращены преступления, не наказали виновных, когда Гончар, Красовский, Захаренко исчезли, — считает Марина.

И она тоже не видит искреннего раскаяния у Юрия Гаравского.

— У меня не было завышенных ожиданий от этого человека. Он много лет работал в СОБРе, его, думаю, сознательно выбрали в эту группу по похищению людей. Он продолжал работать, встречался с Павличенко. Ему было нормально, пока он не почувствовал угрозу именно своей жизни. Ждать от него раскаяния... Он обвинял переводчика, журналистов в плохой работе, говорил, что прокурор неправильно задает вопросы. Сегодня судья попросил его сказать последнее слово от себя, а не зачитывать с бумажки — и он сказал очень формальные фразы. Я не вижу раскаяния, как у Раскольникова.