"Это уже Северная Корея". Ученый — об ужасном состоянии белорусской науки

18/10/2024 - 18:29

Наука в Беларуси / калаж Улада Рубанава, Еўрарадыё

Белорусским ученым из Академии наук запрещают ездить в отпуск во "вражеские страны", говорит Еврорадио кандидат физико-математических наук Иван Сивцов. Если ты ученый, это не просто запрет на условный шезлонг в Италии — это значит, что и сотрудничать с зарубежными коллегами, печататься в иностранных журналах ты вряд ли решишься.

А это может значить, что карьере конец. Ведь вклад ученого в науку как раз и измеряется количеством публикаций в авторитетных изданиях, а также цитированием.

Белорусские ученые из-за санкций уже потеряли возможность сотрудничать с ЦЕРНом (CERN) — Женевским центром исследований, где сделали интернет и построили Большой андронный коллайдер. Но они могли бы сохранять хотя бы личные контакты с зарубежными коллегами и работать над общими проектами — если бы чиновники не смотрели на Европу как на "вражеские страны".

Ранее Иван Сивцов работал в Центре фундаментальных взаимодействий и астрофизики Института физики НАН Беларуси. Год назад мы разговаривали с ним о том, чем грозит обрывание контактов в научной сфере.

Сегодня мы уже можем анализировать, на какой стадии развития находится белорусская наука, попав в изоляцию. Кратко: в агонии.

Можно ли еще остановить этот процесс?

“Состояние как у немецкой науки перед Второй мировой войной”

— Что происходит в белорусской науке?

— То же, что и в остальных областях. Все становится только хуже. Год назад у ученых начались проблемы с командировками: им не давали возможность поехать работать в страны, которые объявили вражескими. А сейчас уже по нескольким институтам прошел запрет ездить в эти страны даже на отдых. Если поедешь, будут проблемы на работе. Черные списки сотрудников уже существуют, и они ходят по учреждениям.

Раньше люди ездили в зарубежные командировки, и это всегда делалось за счет принимающей стороны. Теперь это невозможно.

В науке все меньше денег, все меньше свободы, в том числе научной. Ты должен сотрудничать только с теми, на кого укажет начальство. Людей ставят во все более кабальные условия.

— Год назад вы делали прогноз, что будет с физикой в Беларуси, если ЦЕРН откажется с нами сотрудничать. И вот он отказался. Что стало?

— ЦЕРН разослал всем российским и белорусским ученым сообщение о том, что прекращает сотрудничество. Последнее, что осталось — сотрудничество с Объединенным институтом ядерных исследований (ОИЯИ), контакты с ним еще не порвали.

ОИЯИ — это международный институт, в котором работают ученые из стран СНГ. Когда-то это был крупнейший центр советской ядерной науки. И после распада Союза он стал международным институтом. В основном там работают российские ученые, но по уставу это международная организация.

ЦЕРН говорит: мы доделаем те проекты, над которыми уже работаем с ОИЯИ, но новых людей и новые проекты брать уже не будем. То есть и здесь сотрудничество тоже потихоньку сворачивают.

У меня состояние современной белорусской науки создает впечатление немецкой науки перед Второй мировой войной. Ведь когда-то немецкая наука была одной из сильнейших в Европе. Немцы разработали квантовую механику.

А когда фашисты пришли к власти, они потихоньку все это разрушили. Уехала профессура, уехали люди.

После войны поднять науку на прежний уровень так и не удалось. Наступил 1945 год. Победа. Но вернулось в страну около 20 процентов уехавших.

Потому что за многие годы люди обросли связями на новом месте. А некоторые просто не хотели возвращаться и жить вместе с теми, кто их прессовал.

Мой знакомый несколько лет назад говорил, что белорусская наука в агонии. И тогда я ему не верил. Но нынешнее состояние как раз можно назвать этим словом.

И что еще хуже — я не уверен, что тот труп, который останется от науки, можно будет реанимировать. Разве что большими деньгами и академическими свободами. Но мы уже потеряли многое из того, что у нас было, и поднять это будет трудно.

“Что будет человеку, который под этой статьей подписался? Неизвестно”

— А что потеряли?

— Людей и связи между ними. Когда люди уезжают, то многие уходят и из научной деятельности. То есть мы теряем все. Теряем компетенции, которые никогда не вернутся, теряем людей.

И связи. Со связями теперь полный звездец. Даже если ты поддерживаешь их на персональном уровне, ты не можешь поддерживать их в профессиональной сфере.

И тут две причины. Во-первых, европейские и американские журналы не слишком хотят брать к публикации статьи белорусских ученых, так как считают их соагрессорами в войне.

Во-вторых, ну, напишем мы совместную статью с европейским ученым, пришлем ее в журнал. И что? Если даже в отпуск в эту страну ехать нельзя, можно ли публиковаться в ее журнале? Что будет человеку, который под этой статьей подписался?

Неизвестно.

— Насколько я понимаю, именно публикации в журналах — основной показатель вклада ученого. Как тогда вообще оставаться в науке, если тебе изолировали?

— Да, вклад в науку измеряется количеством опубликованных работ и их цитированием. И тут все плохо. Скажу так: раньше фундаментальная физика публиковала тысячу статей в год. Примерно половина из этих статей — коллаборация. И в основном с ЦЕРНом.

Как это выглядит? Когда коллаборация публикует статью, ее подписывают все ее участники. Например, если это большой эксперимент на 600 человек, то все под ним и подписываются. И мы имеем статью.

Когда происходит исключение белорусских ученых из этого процесса, активность падает. И это не считая того, что кто-то просто уехал из страны и перестал публиковаться.

Можно попробовать пробиться в китайский журнал, но это очень трудно. Потому что китайцы не очень хотят публиковать кого-то, если в соавторах нет хотя бы одного китайца. А у нас не было таких тесных отношений, чтобы были китайцы в соавторах. К тому же китайцы — прагматичные люди и интересуются деньгами. Если вы денег не дадите, то они и сотрудничать не захотят.

Можно публиковаться в российских журналах. Ну и в Беларуси есть свой список ВАК [Высшая аттестационная комиссия. — Еврорадио]. Теперь список обновили, напихали в него российских журналов. Но опять же, там обычно нужны соавторы из России.

Есть белорусские журналы. Там не то чтобы очень трудно опубликоваться, но там... своя атмосфера.

Да, если включить в списки ВАК какие-то странные журналы, можно добиться того, что статей станет больше. Но участие ученых в мировой науке большим от этого не станет. Стоит смотреть на публикации в журналах высочайшего качества. А это рухнуло — или рухнет, потому что я не вижу никакого настроения у чиновников эти показатели поднимать.

“Не проголосовал на выборах — мы тебя уволим”

— Выглядит как Советский Союз…

— Нет. Ситуация становится хуже советской системы. Это уже Северная Корея.

В Советском Союзе были возможны коллаборации с западными учеными. Если ты не раскрывал государственную тайну — без проблем. И многие советские ученые сотрудничали с зарубежными.

Существовала проблема физических препятствий: чтобы выехать за границу, нужно было постараться, получить хорошую характеристику. Но не было преград для дистанционного сотрудничества.

Да, сейчас нет виз на выезд, которые были в СССР. Но тебе говорят: "Если мы найдем, что ездил в Польшу — мы тебя уволим". Так много ли отличий от выездных виз?

В Советском Союзе, если ученый не выступал напрямую против советской власти, то на кухне мог говорить что хотел. А теперь за то, что не проголосовал на парламентских выборах, ты можешь попасть в черный список.

— Что?

— Видимо, с избирательных участков к начальству пришли списки. И я точно знаю, что людей вызывали и песочили за то, что выражают такую негосударственную позицию. Такая вот Северная Корея.

Если тебя уже уволили, то ты нигде не найдешь работу. Ведь в госучреждениях сейчас требуют характеристики, где написано все о твоих противогосударственных проявлениях.

Еще народ запугивают тем, что если они уволятся из Академии наук, то потеряют возможность стоять в льготной очереди на квартиры. Это же была гениальная идея: учреждения Академии наук строили жилье, а потом сдавали его в аренду сотрудникам. Не продавали и не отдавали — сдавали. А ведь это привязывает человека к работе на всю жизнь, если у него нет никакого имущества в Минске, если он приехал из условного Могилева или из деревни. Делай что хочешь.

— А насколько реально, работая на белорусскую науку, заработать на квартиру в Минске?

— Ит депендс [англ. "как посмотреть". — Еврорадио]. Я не знаю точной ситуации в гуманитарных направлениях. Работая на естественные науки, это возможно. Но при условии, что ты устроен в лаборатории, которая параллельно ведет коммерческую деятельность и может продавать свои наработки.

Я работал в лаборатории теоретической физики, но в ней велись работы по созданию приборов для радиационных измерений. Мы работали с физикой элементарных частиц, и были возможности делать такие приборы на коммерческой основе. Например, делали спектрометры для мониторинга радиактивных изотопов в морской воде. Эта работа держала зарплаты лаборатории на плаву.

Сейчас, насколько я знаю, проблема в том, что вести коммерческое сотрудничество можно только с "дружелюбными" странами. А "дружелюбные" страны обычно не имеют много денег, не самые платежеспособные товарищи. Но точной информации на эту тему у меня нет.

Надо "копать" не там, где приказали, а там, где может вырасти

— Над белорусской наукой иногда насмехались — мол, ну что вы там изобрели? Вон "белорусскую "Теслу " уже который год сделать не можете. Так нужна ли нам вообще наука? Может, и не тратить деньги?

— Даже если мы не советская академия наук по размерам, это не значит, что в стране не может быть центров компетенций.

В Швейцарии работает одна из самых больших и самых востребованных групп, которые делают суперкомпьютер. Там же работает одна из крупнейших групп, которая на этих суперкомпьютерах рассчитывает модели Вселенной.

Например, в нашем Млечном Пути не хватает спутников. Швейцарцы пытаются эту тайну раскрыть, и они достигают хороших успехов. То же самое может быть с белорусской наукой. Мы будем иметь какие-то темы, по которым мы впереди планеты, мы можем делать что-то, чего никто не может. И это будет звучать достойно.

"Гэта ўжо Паўночная Карэя". Навуковец — пра жахлівы стан беларускай навукі

Телескоп Eso за работой / eso.org

Но есть и еще одна польза от науки. Если у вас есть талантливые люди, это всегда дает технологический выхлоп. Потому что все, что придумали и насоздавали ученые, потом расползается в виде стартапов и больших продуктов, имеющих большой успех на коммерческом рынке.

Наука в США или Европе живет примерно этим. Получили PhD [докторская степень. — Еврорадио] — и можете хоть оставаться в науке, хоть пойти в коммерцию.

Но у вас большой кругозор, вы много знаете и научены решать трудные проблемы. Наука — это отрасль, где мы грызем неизвестное и сталкиваемся с проблемами более трудными, чем в индустрии. Люди, вышедшие из науки, натренированы решать такие проблемы.

У нас такую связь между наукой и коммерцией пытаются насадить сверху. Вот Лукашенко придет и скажет: хватит ученым заниматься бессмыслицей, надо повышать урожайность кукурузы. Ну... и этим ученые тоже занимаются. Но не факт, что это именно то, в чем сила белорусской науки.

Ни больших секвенсоров, ни лабораторий, занимавшихся генной модификацией, у нас нет. Да, нам, может, и хотелось бы, чтобы именно в этой сфере был научный прорыв, но это не совсем так работает. А как? Органично. В науке ты не всегда можешь предсказать, что и где вырастет.

Не надо копать там, где начальство сказало копать. Люди должны иметь свободу, люди должны копать там, где они могут достичь наибольших успехов. Ты можешь приказать копать "тут". Но что если тут — гранит, а плодородная почва рядом?

Чтобы следить за важными новостями, подпишитесь на канал Еврорадио в Telegram.

Мы каждый день публикуем видео о жизни в Беларуси на Youtube-канале. Подписаться можно тут.